Лера проигнорировала и его, и Яшу. Даже ухом не повела, как будто их в машине и не было.
— А чего так сурово? — спросил Ваня.
Лера продолжала молчать.
— Семен, я что-то не понял, кто у нас за старшего — ты или как?
— Семен?! — Лера резко обернулась, бросила на него едкий взгляд и быстро вернулась в исходное положение.
— Здесь я Семен. — Ему ничего не оставалось, кроме как развести руками.
— И я здесь не Лера.
— Нелера?.. А меня Слава зовут!
— Нелера рядом с тобой едет. А я — Надежда Александровна.
— Или просто Надя. — Ваня улыбнулся.
— Надежда Александровна!
— А где ваша шляпа, Надежда Александровна? — спросил Слава.
— Какая шляпа?
— Да вот такая. — Слава просунул между сиденьями свою шляпу с противомоскитной сеткой. — От комаров.
— Зачем? — осведомилась Лера-Надя.
— Зачем?!.. А это чтобы вы так Надеждой Александровной и остались. А без шляпы быстро станете просто Надей. С распухшей Александровной. — Слава обвел рукой свое лицо.
— У вас тут все такие юмористы? — спросила Надя.
— Он прав, — сказал Семен и протянул ей баллончик с аэрозолем, но, в отличие от Славы, обратно забирать не стал. — Здесь, в тайге, не комары, а летающие крокодилы.
— Ну, хорошо, — Надя забрала баллончик.
— Этого мало. — Слава снова просунул руку между сиденьями и положил ей на колени свою драгоценную шляпу.
— Мы тут все такие джентльмены, — сказал Ваня, передразнивая Надю.
— Буду на вас рассчитывать, — сказала она, осторожно надевая шляпу.
— Сетка новая, сегодня утром заменил.
— А батарейки? — спросила Надя, рассматривая шляпу.
— Какие батарейки? — не понял Слава.
— К своему микрофону. В ушах уже звенит. Может, помолчим немного?
— Тут я с тобой, Надежда Александровна, согласен, — проговорил Ваня и ткнул Славу локтем в бок.
— Я ей душу свою, можно сказать, открыл!.. — Слава обиженно махнул рукой и затих.
Он дулся всю дорогу, когда подъехали к месту, вышел из машины молча, даже не глянув на Надю.
Восьмой пост закрывал восточный выезд. Машины в эту сторону отправлялись редко, но все равно здесь стояла вооруженная охрана и даже была оборудована заградительная полоса с подъемными шипами, способными проколоть колеса. Досмотры тут проводились не так уж и часто, обстановка была спокойная, лес вокруг, река под обрывом шумит. Расслабились ребята, прозевали момент, поэтому и попали под раздачу. Раненых уже увезли, труп лежал на земле, накрытый простыней.
Ворота были открыты. Метрах в ста по дороге, уходящей под горку, догорали джипы со спущенными колесами. Не смогли преступники пройти заградительную полосу, поэтому дальше двинулись пешком. А машины они сожгли. То ли со зла, то ли следы заметали.
Там же стоял «Хантер», возле которого кучковались бойцы из службы охраны. Один из них держал в поводу овчарку, спокойно сидящую на земле.
Как оказалось, о собаке позаботился Гранин. Он и кинолога организовал, и затравку привез — футболку из гардероба Морозова.
Собака взяла след, потянула кинолога в лес. За ними пошла группа Гранина.
Семен заметил, как глубоко вдохнула Надя, настраивая себя на долгий марш-бросок по ночному лесу.
— Держись за мной, — сказал ей Семен.
— Уговорил, — согласилась она.
— И дыши мне в спину.
— Зачем?
Семен инстинктивно уклонился от хвойной лапы, которая могла ткнуться ему в лицо, и она хлестнула Надю по щеке.
— Ой!
С тех пор Надя шла за ним вплотную, время от времени тыкалась головой ему в спину. Она закрывалась Семеном, как щитом, но такой способ передвижения стоил ей дополнительных усилий.
Собака зачихала на первом же километре. Тогда же стала уставать и Надя. На втором километре овчарка стала поскуливать, а Надя надела москитную сетку. На третьем километре собака потеряла след, группа остановилась, и Надя без сил опустилась на сухое поваленное дерево.
Вересаев чувствовал себя куда лучше. Он стоял прямо, крепко и вяло отмахивался от комаров.
Семен подошел к Гранину, глянул на собаку, которая беспомощно обнюхивала ствол кедра, густо поросший мхом, при этом поскуливала, чихала.
— Дихлофосом они, что ли, набрызгали? — недовольно прокряхтел кинолог.
— Или перцем с табаком, — сказал Гранин, сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой.
— Без собаки надо идти, — заявил Семен.
— Куда? В каком направлении они пошли?
— Посмотрим.
Семен обогнул дерево, на котором застопорилась собака, осмотрелся. Почва под ногами — камни вперемешку с прелой листвой, между ними трава, поверх нее плетение колючего кустарника. Семен посветил фонариком, заметил травинку, сбитую ногой, колючку, примятую каблуком. Как будто кто-то нарочно шагал так, чтобы оставлять за собой след. Конечно же, это был его отец.
Но след этот вел к руслу пересохшего ручья, а там — сплошной камень. Да и само русло — как дорога, посыпанная крупным щебнем. След на такой почве так просто не взять. Если бы спичку кто, уходя, выбросил или окурок, но не было ничего такого. Можно осмотреть камни. Если какой-то из них сдвинут ногой совсем недавно, то это будет заметно. Но в лесу ночь, а фонарик — плохое подспорье для подобных исследований. Да и время точно работало не в пользу преследователей.
— Пока мы так тыкаться будем, они к Югорке выйдут, — сказал Гранин. — Там их будут ждать. Свои.
— К Югорке и пойдем. — Семен провел рукой вдоль русла.
— Быстрее на машинах.
— Предлагаете вернуться?
— Тут недалеко. Через три часа будем в Югорке, а они там только утром окажутся.
— Может, их уже там ждут?
— В двух километрах остановимся, дальше пехом пойдем, окружим, атакуем. Тепленькими возьмем. А эти… — Гранин повел рукой вдоль русла реки. — Эти к нам сами свалятся. Все, давай!
Полковник принял решение, развернул группу назад. Семен вынужден был подчиниться, хотя душа звала его в погоню через ночной лес. Беглецы могли остановиться на ночлег. Имелась возможность взять их тепленькими. Но в то же время велика была вероятность сбиться с верного пути. Так что Гранин поступил правильно.
Надя снова пристроилась к Семену, опять закрывалась им, как щитом, но очень быстро сбилась с ритма. Пока группу вела собака, шли в спокойном темпе, а обратный путь преодолевали форсированным маршем.
Надя выдержала темп, чуть не застонала от прилива чувств, увидев машину, но дойти до нее не смогла. Она опустилась на землю прямо перед ней, села, плечом уперлась в колесо.
