Я и сам отлично знал, что современные коды расколоть практически невозможно. Солидные многоэтажные центры, набитые по всем стенам шкафами с вычислительной техникой, могут что-то разобрать только в том случае, если при шифровании текстов допускаются серьезные нарушения. Хотя эти заведения, к счастью собственных сотрудников и своего командования, относительно легко справляются с кодограммами, имеющими значительно более слабую систему защиты, и уже этим окупают собственное содержание.
Тут надо сказать, что в армейской системе кодограммами отправляются документы, имеющие гриф не выше, чем «Секретно». Бумаги с грифами «Совершенно секретно» и «Особой важности» высылаются только шифротелеграммами. Но большая часть документации имеет низший гриф секретности, поэтому кодограммы используются значительно чаще.
Знал все это и полковник Самохин. Он просто не мог этого не ведать, поскольку в годы своей службы в спецназе ГРУ занимал более высокую должность, чем я. Но я понял, что серьезность его тона была вызвана моими словами о лейтенанте Холмогорском. Хотя у меня и в мыслях не было принизить заслуги этого офицера. Я и сам совсем недавно с успехом пользовался его умением.
— Я вот что звоню. — Валентин Юрьевич в очередной раз показал свою покладистость, решил не углублять тему, которую посчитал для себя болезненной, и перешел на другую.
— Слушаю вас, товарищ полковник.
— Ты как сейчас, не за рулем, не в дороге? Можешь разговаривать?
— Я еще дома. Только на выход собрался. Говорите. Слушаю вас.
— Завтра ты приступаешь к новой для себя работе.
— Так точно, товарищ полковник. В девять тридцать утра первая группа, в одиннадцать тридцать — вторая.
— Так у тебя две группы будет? Откуда они людей-то наберут?
— Полковник Альтшулер сказал, что сотрудники оперативного отдела заинтересовались такой возможностью. А я сам настоял, чтобы всех разбили на две группы. Мне так легче будет за бойцами следить, оценивать, кто как задание выполняет.
— Я вижу, ты серьезно за дело взялся. — В голосе полковника Самохина прозвучал укор.
— Я, товарищ полковник, к любому делу, порученному мне, отношусь только с полной серьезностью. Иначе просто не умею. Я с детства человек ответственный.
— Да, Виктор Вячеславович. В этом наша с тобой беда. Тебе приходится обучать людей, которые призваны тебя отлавливать. Выходит, что ты готовишь своих потенциальных противников, а делать это ты умеешь только на совесть, хотя их серьезная квалификация представляет опасность для тебя самого. Я понимаю, что и для настоящих врагов тоже, тем не менее это вполне может аукнуться и тебе самому. Ты настоящий профессионал, не способный относиться к делу с прохладцей. Этого я и опасаюсь, хотя в твоих качествах не сомневаюсь нисколько.
— Я отлично понимаю, товарищ полковник, что ко мне будут присматриваться очень даже внимательно. Я теперь буду под боком у этих оперов, и им будет нетрудно заметить что-то, в чем я, как они надеются, проколюсь. Только я-то себя знаю, умею быть в нужные моменты особенно сильно сконцентрированным и промаха не допущу.
— При этом полковнику Альтшулеру рекомендуют взять тебя под особый присмотр еще с одной стороны. Опера ФСБ из команды офицеров, убитых уголовниками, уверены в том, что ты будешь плохо тренировать спецназ. Именно потому, что они тебя думают ловить. Правда, по моим данным, Альтшулер от такого предложения просто отмахнулся. Более того, он даже высказал мысль, что готов тебя привлечь к оперативным мероприятиям. Вот это было бы совсем неплохо, как я соображаю. Конечно, сначала к тебе присмотрятся, и если сочтут достойным, то, я думаю, слова Альтшулера станут вполне реальными. У нас, признаюсь, есть несколько своих людей в ФСБ. Но от оперативной деятельности они весьма даже далеки, технические специалисты. А иметь своего человека в оперативном отделе — это было бы здорово.
— Это было бы здорово, — согласился я довольно кислым тоном.
— Если только ты не надумаешь полностью перейти на сторону ФСБ, — строго сказал Валентин Юрьевич.
Он словно пожелал напомнить мне о том, что я пусть и отставной, но все же офицер военной разведки, которая традиционно не дружила ни с КГБ, ни с его преемницей в лице ФСБ. А сотрудничество с ФСО — это только маленький эпизод работы пенсионера. Временный, так сказать.
Я готов был с этим согласиться. Когда нам приходилось работать против внешнего врага, скажем, какой-то банды исламистов, прибывшей с Ближнего Востока или из Афганистана, мы часто объединяли силы с ФСБ и МВД. Внешний враг — он и есть внешний. А все внутреннее — это только межведомственные разборки.
Кроме того, я должен был помнить и еще одну вещь. Что рекомендовали меня для трудоустройства именно в головной службе ГРУ. Там отнеслись ко мне как к своему сотруднику, хотя и бывшему, но все-таки. Значит, в ГРУ меня еще не списали со счета совсем.
— Нет, не надумаю, товарищ полковник, — ответил я твердо.
Глава 2
В этот раз по пути в город я управлял машиной до безобразия прилично, думал даже, что при таком передвижении рискую от скуки заснуть за рулем и на самом легком повороте попросту вылететь с высокой насыпной дороги. Но засыпать мне не позволяло чувство ответственности. Если бы со мной что-то случилось, то трудно сказать, как смогла бы выжить моя жена. Тамаре требовался обязательный уход, который кроме меня никто не мог обеспечить.
Как только я успел добраться до асфальтированного шоссе, мне позвонил Алексей Алексеевич Мягков, наш куратор. Обычно он этого не делал, но на сей раз решил нарушить свое правило. Причина у него была достаточно серьезная — состояние здоровья Тамары.
— Спасибо. Вашими заботами она старается поправиться, — ответил я на его вопрос об этом.
— Это ты о чем? — настороженно спросил куратор.
— Ну так вашими стараниями ей вертолет выделили, — объяснил я не очень-то внятно.
— Ах да, я и забыл уже об этом. Мне, кстати, полковник Альтшулер звонил, интересовался, как я умудрился вертолет выпросить. Я ответил, что просто. Запросил Москву, дежурного по Главному управлению Генштаба. Мне уже через четыре минуты позвонили и сообщили, что вертолет готов к вылету. А откуда он взялся, какому ведомству принадлежал, я даже не знаю. Все в Москве решалось. Альтшулер, понятное дело, просто проверял тебя. Он, мне кажется, не перестает тебя подозревать в связи с господином Генераловым и уже знает, что Тамару вывозили после ранения на вертолете ФСО. Впрочем, это только мое мнение. Такой вывод я сделал на основании интонации, а не слов полковника.
— Извините, Алексей Алексеевич, но такие разговоры по телефону вести…
— Не переживай. Мой аппарат под контролем спутников ГРУ, как и всех, с кем я с него разговариваю. Если подключится прослушивание, то разговор сразу прервется. Так о чем я говорил? Ах да. Стало быть, Альтшулер подозревает, что Тамара была вывезена на вертолете ФСО…
