Пусть я и плохо знал местную обстановку, но во двор к майору Никифорову группу, конечно же, привел. Мы прошли туда через соседний огород. Я помнил о том, что между огородами забор заменяло обычное прясло, то есть поперечные жердины, прибитые к столбам, вкопанным или просто вбитым в землю. Забор стоял только между самими дворами. А через прясло не требовалось даже перебираться. Достаточно было поднырнуть под верхнюю жердину и перешагнуть через среднюю.
Дальше наш путь лежал мимо дома со светящимися окнами прямо к сараю, слуховое окно в котором было размером с нормальную дверь. К нему был приставлен трап, заменяющий лестницу. На толстую доску были набиты поперечные рейки, на которые и опиралась стопа при подъеме. Вокруг не было никого.
— Что-то тарахтит, — сказал Балакирев, услышав какой-то посторонний звук.
— В деревне нет электричества. Никифоров держит у себя дизельный генератор.
— Понятно.
Мы подошли к сараю, и я тихо позвал:
— Вячеслав Петрович!
— Мы здесь. Поднимайтесь сюда, — проговорил майор Никифоров.
Я полез по трапу первым. За мной следовали бойцы группы Балакирева. Сам подполковник поднимался последним. Этот процесс занял некоторое время, потому что доска могла выдержать только одного человека.
На открытом пространстве, на мой взгляд, отличный от мнения хозяина дома, было не особенно темно, несмотря на тяжелые тучи, обложившие окрестности. Свет шел еще и из окон недалекого дома. Зато на чердаке сарая, где располагался сеновал, царил густой, совершенно непроницаемый мрак.
Майор предупредил меня:
— Голову, Виктор Вячеславович, береги. Здесь из крыши внутрь гвозди торчат. Пораниться можно. Как обрешетку набивали, так никто загнуть гвозди не додумался.
Мне оставалось только удивляться, как Никифоров в темноте увидел, что я снял шлем и нес его в руке. Наверное, он смотрел на нас, когда мы мимо окон дома проходили.
Но сам факт наличия гвоздей я учел еще после телефонного разговора. Мне было проще, чем Никифорову, который был выше меня почти на двадцать сантиметров. Несмотря на это, я передвигался внутри на четвереньках, прощупывая руками пространство перед собой. Однако шлем на голову все же надел. Мало ли что. Так спокойнее.
Сарай и сеновал на его чердаке достались майору Никифорову вместе с домом. Прежние хозяева, видимо, когда-то держали в сарае корову и зимой кормили ее сеном. Оно было старое, частично прогнившее, но все еще пахучее. Этот аромат сразу напомнил мне лето.
Когда я пробирался в глубину чердака, мои руки постоянно натыкались то на чьи-то ноги, то на автоматные стволы или приклады. Тут было откровенно тесно, потому что смещаться к краю, где гвозди торчали из крыши в непосредственной близости к головам, никто не хотел.
— В тесноте, да не в обиде! — сказал я, когда кто-то из бойцов группы Лихарева проворчал по этому поводу нечто невнятное.
Вслед за мной на чердак поднялась вся группа ЦСН вместе со своим командиром.
Я руками отодвинул подполковника Балакирева от входного отверстия и сразу потребовал:
— Дайте мне бинокль с тепловизором! Мысль у меня появилась.
Подполковник Лихарев ткнул бинокль мне в грудь и сразу сказал:
— Выкладывайте, что за мысль. Обсудим.
— Сначала присмотрюсь. А вообще, знаете ли, хочу показать вам очередной мастер-класс. — Разжевывать свою фразу я не стал, решил, пусть ребята сами догадываются, принял футляр с биноклем, извлек его оттуда.
— Подсветить? — предложил Лихарев, убрав в сторону от входа вытянутую руку со слабым фонариком-зажигалкой. — Там кнопки управления есть.
— Спасибо, не курю, — отшутился я. — А с биноклем я уж как-нибудь разберусь. Знакомая система. У меня был когда-то такой же. Или очень похожий. Франция?
— Китайский клон тамошней модели. Но надпись говорит, что сделано во Франции. По качеству матрицы не уступает.
— Уступает, — не согласился я. — Китайский клон у меня тоже был. Трофейный. Потом я его сменил. Тоже на трофейный.
Я привычным движением нашел кнопку включения тепловизора, нажал на нее, колесиком поставил силу восприятия матрицы на максимум, как привык работать, не желая беречь заряд аккумулятора. Потом я продвинулся на коленях ближе к выходу, где с удобством залег, уперся локтями в сырое сено, тонким слоем прикрывающее доски пола, и направил бинокль в нужную сторону.
Долго искать биологически активные объекты мне не пришлось. Я сразу поймал свечение человеческой фигуры. Рассмотрев первого типа, лежащего в кустах, я пошарил по сторонам, поскольку резонно предположил, что все бандиты должны быть рядом, и без труда определил место залегания еще четверых. Двое устроились на передней линии, вторая пара — на задней.
Бинокль, в дополнение ко всему, имел и встроенный дальномер.
Я включил его и сказал:
— Семьдесят девять метров.
— Что?
— Дистанция до ближнего бандита — семьдесят девять метров. Так дальномер показывает. Надеюсь, он не врет, хотя это и китайский клон.
— Не врет. А я только хотел вам напомнить, что там и дальномер есть, — произнес подполковник следственного комитета.
— Вот теперь можно и обсудить мою мысль, — сказал я, возвращая бинокль Лихареву.
Но он, видимо, сместился в сторону. Я не сразу нашел его грудь, в которую и ткнул футляром, но все же отыскал ее и вернул бинокль.
После этого я привычно пошарил у себя под полой куртки. Увы, я напрочь забыл о том, что мой боевой нож остался вместе с ножнами и удерживающим приспособлением, которое сшила по моим чертежам Тамара, в моей мокрой куртке в багажнике «Камаро». Теперь на мне была чужая одежда, почти трофейная.
— Нож мне кто-нибудь выделит? — спросил я у темноты чердака.
— У нас только штык-ножи имеются. Устроит вас такой вариант? — спросил Балакирев. — Их даже два. Можно оба взять или любой на выбор. Оба заточены идеально.
— Штык-нож не желателен. Я привык к обоюдоострому.
— Так что вы надумали, Виктор Вячеславович? — стоял на своем Лихарев.
— Хочу бандитов встретить на полпути. В соседних дворах. Пропущу мимо себя, потом атакую сзади, — ответил я.
— Один против пятерых? Силы будут явно не равны, — возразил следователь. — Я против таких слишком уж рискованных мер.
— А кто вам сказал, что бандитов будет пятеро? Я беру на себя троих. Двух подстрелят бойцы ЦСН из автоматов с глушителем. Дистанция позволяет не быть услышанными. Товарищ подполковник, как только наши клиенты поднимутся в перебежку, двух дальних следует пулями угостить. Сделаете?
— Сделают ребята, — пообещал Балакирев. — Думаю, смогут и еще по одному выстрелу дать.
— Не надо, — попросил я. — Вспомните просьбу полковника Альтшулера. Выстрел в данной ситуации — дело ненадежное.
