— Тихо, Тиа. — Лана фланировала по большой комнате, тяжелые складки ее платья слегка мели пол. Тиа оно очень нравилось: затейливая желтая вышивка, квадратный вырез и голубой пояс, затягивавшийся сзади на талии. Хотя платье было уже не новым, выглядело оно все равно элегантно. И только Лана умела завязывать концы пояса так, чтобы он походил на цветок.
Тетя забрала у нее блюдо, изящный предмет, украшенный янтарной глазурью с орнаментом из темно-красных листьев по периметру, и стала переставлять посуду на столе.
— Я со всем разберусь. Лучше иди переоденься.
Тиа посмотрела на свои меха.
— Переодеваться? Но зачем? Я ведь одела их только сегодня утром.
— Я не собираюсь ничего объяснять. Убедись, что на твоем платье нет грязных пятен.
Тиа открыла было рот, чтобы поспорить, но затем развернулась и пошла к себе, решив не срываться на Лану. Она вернулась из питомника уже на восходе, совершенно счастливая и голодная, как волк. Когда она рассказала тете о щенках Кэсси, та просто засветилась от радости. Потом Тиа попыталась уснуть, но ее мысли беспрестанно кружились вокруг Роуэн до тех пор, пока она не отключилась. Проснулась она разбитая и с кислым настроением.
Тиа открыла сундук и достала три сложенных платья. Ее любимое, сиреневое, было все еще запачкано, хотя Лана неоднократно напоминала о том, что его давно пора постирать. У голубого истрепался подол. Последнее Лана вышила крупными цветами, и Тиа оно очень нравилось. Но сегодня ей показалось, что оно слишком детское.
На самом дне сундука лежало несколько маминых нарядов. Когда она была совсем малюткой, то частенько мерила их и расхаживала по большой комнате, волоча за собой слишком длинный подол, а Лана ею восхищалась.
На глаза ей попалось одно, оттенка слоновой кости, с изящным тонким орнаментом из зеленых сплетенных лоз. Тиа приложила его к себе, затем сбросила меха и надела платье, туго затянув на талии ярко-красный пояс.
Когда Тиа вошла в комнату, Лана некоторое время смотрела на нее, ничего не говоря. Затем оживилась.
— Хорошо, что ты о нем вспомнила! — Она положила в корзинку нарезанный хлеб. — Еще годик-другой, и рукава станут тебе коротки.
— Можешь мне помочь? — Тиа протянула ей мамин костяной медальон на красной ленте. Лана подошла, аккуратно взяла ленту за кончики и жестом попросила Лану повернуться и поднять волосы.
Почувствовав теплое прикосновение медальона к коже, Тиа поняла, что готова к этому вечеру. Она улыбнулась тете:
— Я могу тебе еще чем-нибудь помочь?
Лана расцвела в ответной улыбке:
— Повернись-ка еще раз, я затяну пояс, как надо.
Только они покончили с платьем, начали прибывать гости. Друг за другом в боковых дверях показались Села, Эзра и Маттиас, а бабушка Роуэн крикнула что-то от главного порога.
— Помогайте! — Позвала Села, вываливаясь из саней с какой-то закрытой корзиной в руках. Увидев Тиа в платье Маи, она залилась краской, но голос ничем не выдал ее смущения.
— Тут запас фруктов на семь дней! Боже мой, как же тяжело.
Тиа приняла у нее корзину и поставила у раковины. Маттиас показался в дверях с какими-то двумя тюками.
— Тиа, дорогая, это для тебя, — сказала Села. — Те самые меха, о которых я вчера говорила.
Тиа приняла сверток.
— Села, спасибо, не стоило так заморачиваться! Но все равно благодарю тебя.
Она отнесла их в спальню, бросила грудой на постели и вернулась в главную комнату, где на нее многозначительно посмотрела Лана.
Тиа вздохнула. Не было никакой возможности скрыться от бабушки и при этом не выглядеть капризным ребенком. Она сняла с подноса два высоких стакана с напитками и направилась к Роуэн и Селе, стоявшим рядом.
Роуэн улыбнулась, принимая у нее стакан, затем поманила пальцем к себе и коснулась вышивки на ее платье.
— Я могла бы поклясться предками, что это дело моих рук. Даже помню, как твоя мама носила его. Ей было около шестнадцати. Неужели то самое платье?
Лана встала рядом с Тиа.
— Я была поражена, когда увидела его на ней. А как замечательно сохранилась вышивка, а, матушка? Твое дело всегда живет долго. И ей так идет!
— В самом деле, — двусмысленно ответила Роуэн с задумчивым видом. — А это что, медальон твоей мамы, Тиа? Не видела его уже лет десять. А портреты все еще там? Я бы хотела взглянуть.
Все молчали, когда Тиа открыла медальон и поднесла его поближе, осторожно держа двумя пальцами. Роуэн посмотрела на портреты:
— Чудесно… Ох, Тиа! Ты только взгляни на свои ногти…
Тиа выпустила медальон и сжала ладони в кулаки. Когда под рукой не было ее любимого куска мягкой амбры, она начинала грызть ногти, а бабушка постоянно журила ее за это.
Лана поспешила переменить тему:
— Я составила два новых красителя: апельсиново-красный и ярко-фиолетовый. Надеюсь услышать ценные замечания нашей главной ткачихи и ведущей художницы, — с улыбкой сказала она и повлекла Роуэн и Селу к своему рабочему столу.
Тиа подошла к Маттиасу: он как раз выкладывал фрукты из маминой корзины.
— Пойдем распустим собак, — предложил он. — Мне нужно напоить Хэма.
— Маттиас! Неужели ты не напоил их перед тем, как уйти в дом? Бедняжки, наверное, уже отчаялись.
Чикчу ждали, расположившись у саней Селы. Тиа поздоровалась с ними и напоила каждую из специальной плошки, а потом отстегнула постромки.
— Давай запустим их к остальным, — сказала она Маттиасу. — Я знаю, Пег будет очень рада видеть Хэма. Они могут побыть вместе, пока ты не уедешь домой.
— А это не опасно? — спросил он, вдруг смутившись. — А что, если у Пег настало… ее время? — В отличие от своих братьев и сестер Пег еще ни разу не спаривалась.
Тиа, которая, наклонившись, заходила под навес для собак-компаньонов, прыснула со смеху:
— Она не готова. Я бы сразу узнала, Маттиас.
Хэм и Пег действительно были очень рады встрече и тут же принялись шумно возиться, пока не разбудили старших собак, компаньона Ланы — Овна, и Рысь Роуэн. Многие чикчу жили так же долго, как и их собратья-люди, только самые старые собаки большую часть времени дремали.
Хэм закопался в песок рядом с уютной лежанкой Пег. В нем было что-то спокойное и уверенное, напоминавшее самого Маттиаса.
— Он ничего тебе не говорит сейчас? — ревниво спросил Маттиас.
— Нет, — ответила Тиа, улыбнувшись своему кузену. — Я просто подумала о том, как замечательно он выглядит.
— Ладно, — пробурчал он. Маттиас был хорошим, добрым парнем, но Тиа знала: он очень расстраивается из-за того, что Тиа может слышать Хэма, а он — нет. Она сотни раз объясняла ему, что чикчу не так уж часто разговаривают, а если и делают это, то произносят не больше пары слов. Но Маттиас по-прежнему продолжал считать, что Тиа с Хэмом украдкой сплетничают.
