Когда они вернулись в большую комнату, все уже расселись за столом, и их с Маттиасом места разделили. Им запрещали сидеть рядом на всех семейных праздниках. Роуэн не нравился их «междусобойчик», как она его называла.
Когда все затихли, Роуэн подняла бокал, щеголяя великолепным маникюром.
Все совместные ужины членов Первой линии родословной начинались с одних и тех же слов. Тиа уже трясло от них.
— За дочерей Тиа, — торжественно возвестила Роуэн.
Тиа уткнулась в тарелку. Ни одного семейного ужина не обходилось без напоминаний о том, что продолжение рода целиком зависит от нее. А что, если у нее будут только сыновья, как у Селы? Или вообще не будет детей, как у Ланы? Вдруг она не захочет иметь детей, как Пег?
Все, кроме Тиа, поддержали тост и молча начали есть.
— И с днем рождения меня! — воскликнул Эзра.
Тиа заулыбалась.
— Да, — сказала она. — С днем рождения, Эзра!
Из-за дверей, ведших к санному доку, показался Долан.
— Прошу прощения за опоздание, — сказал он, усаживаясь рядом со своей сестрой, Селой. — Когда я уже уходил, приехал посыльный, и мне пришлось отправиться на срочный вызов.
— Что стряслось? — поинтересовалась Тиа.
Долан между тем накладывал угощение в тарелку.
— Камушек застрял в передней лапе между пальцами. Ничего серьезного.
Села передала брату хлеб.
— Скоро ты сможешь посылать Тиа на эти вызовы.
Долан сделал вид, что ничего не услышал.
— Тиа, ты уже придумала имена для щенков Кэсси?
Тиа залилась краской, довольная. Она не была уверена, позволят ли ей самой дать щенкам имена.
— Либра, Форнакс, Пиксис, Полярис, Ио, Европа, Ганимед и Каллисто, — выпалила она на едином дыхании.
Долан раскатисто захохотал, заразив смехом и остальных.
— Вижу, ты серьезно подошла к делу, — заметил он, когда все притихли.
— Долан! — вдруг перебила его Села. — Ты мне напомнил кое-что. Почему ты ни словом не обмолвился о щенке с легендарной приметой? Неужели это правда? Вдобавок ко всему щенок, рожденный при членах моей семьи, а я почему-то узнаю об этом из сплетен потомков Девятой линии!
Тиа показалось, что Роуэн на секунду замерла. Интересно, слушала ли она их разговор? Сама Тиа не рассказывала о случившемся никому, кроме Маттиаса, сегодня утром по пути домой. Она была уверена, что он надежно хранил секрет.
Долан сердито нахмурился.
— Это просто детские сказки, Села! — Он покосился на Эзру, беззаботно катавшего горошек по тарелке.
— А для многих не сказки, — заметила Села.
Долан напряженно сглотнул.
— Он последыш, родился маленьким и не хотел дышать. Мы с Тиа решили, что не стоит кричать об этом на каждом углу, просто на всякий случай. Мне, на самом деле, хотелось бы знать, как об этом стало известно…
— Это не Тиа, — быстро выпалил Маттиас.
— Тиа я даже не подозревал, — ответил Долан. Его, очевидно, забавляло происходящее. — Это, скорее всего, кто-то из посыльных, хотя я и не сомневался в том, что ты все знаешь, Маттиас.
Маттиас принялся смущенно терзать салфетку. Тиа виновато опустила глаза.
— Значит, я в самом деле узнаю обо всем последней! — всплеснула руками Села.
Бабушка покровительственно похлопала ее по плечу.
— Едва ли, моя дорогая. Едва ли ты последняя.
Когда все поели, Лана встала и принялась уносить тарелки со стола, кивнув Тиа: пора было сервировать фрукты. Маттиас вместе с ней прошел к раковине и стал помогать нарезать тяжелые шары ломтиками.
— Это было так же захватывающе, как и всегда, — прошептал он.
Тиа заговорщически ему подмигнула.
Лана принесла им маленькую свечку для тарелки Эзры.
— Не забудь отложить фруктов для своей бабушки, Маттиас, — тихо сказала она.
Бабушка Маттиаса, Дексна, приходилась старшей сестрой Роуэн. Она была уважаемой целительницей, но не могла говорить. Никто не слыхал от нее ни слова. Она крайне редко приходила на семейные ужины, и Тиа встречалась с ней только в гостях у Роуэн: они с Дексной жили по соседству, буквально за следующей дверью. С пышными серебряными волосами, зачесанными в пучок, Дексна неизменно сидела в гостиной за какой-нибудь книгой. Она не признавала новшеств вроде световых планшетов и читала только настоящие бумажные книги, хранившиеся в Архиве. У нее единственной была такая привилегия.
Тиа передала Маттиасу вазу и стала смотреть, как он выкладывает в нее сладкие оранжевые фрукты.
Когда гости разошлись, Лана даже не стала выслушивать от Тиа предложение помочь.
— Мне помогли Села с Маттиасом. А ты сегодня ночью так и не поспала нормально.
Тиа не стала возражать. Ей хотелось поскорее вылезти из платья и освободиться от чересчур тугого пояса. Еще не выйдя из главной комнаты, она начала расстегивать браслеты.
Меха, привезенные Селой, так и лежали кучей на постели. Но поверх них появилось нечто незнакомое: бумажный свиток, перехваченный красной лентой.
Некоторое время Тиа изумленно смотрела на него. Затем взяла свиток в руки и аккуратно размотала ленту. Туго свернутая бумага будто ожила в ее руках. Она развернула ее, запоздало испугавшись, что свиток может потрескаться. Но документ был вовсе не таким старым, как показалось на первый взгляд: бумага развернулась легко и почти без шелеста.
Это была карта.
Глава седьмая
Питер
Родители Питера замучили его напоминаниями и предостережениями. Не включать пропановые горелки. Запасы еды стоят на полке. Не прикасаться голыми руками к обогревателю. Собакам ничего не понадобится, поэтому расхаживать по лагерю необязательно.
— Отчего бы вам просто не сказать «не высовывай носа из палатки» и закончить на этом? — пробурчал Питер.
— Не передергивай, — возразил папа. — Ты можешь выходить из палатки, как только тебе заблагорассудится. Но от каждой из этих вещей зависит твоя жизнь, Питер.
Он взял тяжелую сумку, набитую инвентарем для полевой работы. В этот раз они не брали с собой ружье: их маршрут пролегал на восток, далеко от побережья и белых медведей.
— Ты уверен, что не хочешь с нами? — в который раз спросила мама, упихивая сухофрукты в и без того раздутый рюкзак. Питер радовался, что она едет развеяться. Она сидела над своей загадочной красной тетрадкой все время, пока папа с Джонасом были в Куанааке, и с отсутствующим выражением лица выводила строчку за строчкой. Если он к ней за чем-нибудь обращался, иногда приходилось окликать ее по нескольку раз, и только тогда она отвлекалась.
