— Питер? — мама-англичанка произносила его имя «Пита».
Питер перевернулся на спину и что-то невнятно промычал, словно человек, по уши погруженный в домашнее задание по математике.
— Папа звонил. Он отложил работу и сегодня будет дома раньше. Сказал, что хочет сообщить нам нечто важное.
Питер осторожно сел в кровати. Голова уже почти не болела. На мгновение он будто заметил какое-то шевеление краем глаза, но стоило ему повернуть голову, как все исчезло.
— Насколько важное? — откликнулся он. Но услышал только позвякивание тарелок и шум воды в кухонной раковине.
Отец Питера был гляциологом: изучал ледники. Или, как Майлз любил их называть, «гигантские льдышки». Папина работа состояла из двух частей. Первая — преподавание в Нью-Йорке. Питер хорошо знал все, что связано с этой частью его деятельности. Папа носил джемперы с v-образными вырезами, рубашки и галстуки, по утрам неизменно пил апельсиновый сок с тостом из семи злаков и к пяти часам возвращался домой, если не играл по средам в баскетбол с коллегами. По ночам Питер слышал, как он тихонько постукивает по клавишам ноутбука, набирая очередной доклад о глобальном потеплении или лекцию для студентов.
Второй частью работы были полевые исследования. Папа недели проводил в палатке на арктическом льду, разъезжал на собачьих упряжках и снегоходах, взбирался по отвесным скалам и запускал сигнальные ракеты, чтобы отпугнуть белых медведей. Ему доводилось есть сырое тюленье мясо, летать на вертолете и проваливаться в ледяные расщелины. Питер мог узнать своего папу с этой стороны только по чужим рассказам, главным образом благодаря студентам, заглядывавшим к ним на ужин. Они постоянно болтали о том, как доктор Солемн подхватил выпадавшего из старого вертолета человека, или о том, как он отпугнул медведя выстрелом из винтовки, чтобы спасти одну из ездовых собак. Похоже было на то, будто живешь с Кларком Кентом, но так ни разу и не увидел Супермена.
Папа вернулся весь красный и такой запыхавшийся, будто бежал сюда от самого университета. Он махнул свернутой газетой в сторону комнаты, чтобы Питер и мама ждали его там, и театрально поклонился, едва не стукнувшись лбом об пол.
— Бог ты мой. — Мама искоса посмотрела на Питера. — Прямо как лакей ее величества.
Питер понимающе вздохнул. Чем больше папа волновался, тем более странно себя вел. Питер уселся на диване рядом с мамой, а папа отодвинул журнальный столик в сторону, так, чтобы встать прямо перед ними. Расчистил себе сцену. Затем многозначительно откашлялся.
Питер заворчал.
— Ты скажешь наконец или нет?
Папа улыбнулся и покачал головой.
— Это долгая история.
— А когда у тебя было по-другому?
Жестикулируя свернутой газетой, доктор Солемн начал свой рассказ.
— Когда-то давным-давно далеко к северу от Нью-Йорка, а именно на Аляске, начали возводить фундамент для одного большого дома. Один богатый филантроп строил его больше двух лет.
Он быстро посмотрел на Питера, прикидывая что-то про себя. Затем добавил:
— Филантроп — это человек, жертвующий свои деньги на благо другим людям.
— Пап, я знаю.
— Ну, конечно же. Прошу прощения. — И папа кивнул, прежде, чем продолжить.
— Филантроп с любовью строил этот дом. Он называл его своим «убежищем от оков реальности» и лично контролировал каждую деталь проекта, повторявшую его предыдущий дом под Беверли-Хиллз. Придумал огромный камин такого размера, что в нем мог в полный рост выпрямиться человек. Выбирал шкафы для кухни и плитку для ванной. Даже нашел маленький латунный знак «выключить мобильные телефоны» и поставил его перед входом.
— Молодец, — поддержала мама. Она ненавидела мобильники.
— Ой, ну хватит вам, — возмутился Питер. — Папа сам все придумывает на ходу.
Папа и бровью не повел.
— Но филантропу довелось побывать в собственном доме всего один-единственный раз. Когда он вернулся в Беверли-Хиллз, ему позвонил сторож и сказал, что в игровой комнате очень сильно просел пол, словно нечто огромное внизу пыталось всосать его любимый бильярдный стол.
Мама ахнула.
— Какой кошмар!
— Да. — Папа кивнул. — Действительно кошмар. Пришлось немедленно снести все здание. Филантроп даже не успел продемонстрировать его друзьям. Но он решил во всем разобраться.
— Естественно, — согласилась мама.
— Естественно. И ему сообщили очень странную вещь: его дом поставили на вечной мерзлоте, и она постепенно начала таять. Мерзлота оказалась не вечной, и это, как ему сказали, было вызвано глобальным потеплением.
— Глобальным потеплением? — Мама Питера покачала головой. — Никогда ни о чем таком не слышала.
Питер закатил глаза, хотя понимал, что всего год назад с удовольствием бы ей подыграл.
— Гло-баль-но-е-по-те-пле-ни-е, — по складам произнес папа, все больше включаясь в игру. — Такое научное понятие. В атмосфере земли скапливаются выхлопные газы, знаешь ли, и перегревают планету, плавят ледяные шапки полюсов и разрушают природное равновесие, принося хаос. — Он улыбнулся. — А тот филантроп оказался пытливым человеком. Он начал читать книги по глобальному потеплению. Конечно, раньше ему доводилось слышать эту фразу, но он никогда над ней не задумывался. Чем больше он читал, тем больше думал о своем шикарном доме на Аляске и тем хуже себя чувствовал. В конце концов он решил, что нужно возместить вред, причиненный природе. Может быть, даже подключить большие денежные суммы.
— Насколько большие? — Питеру не терпелось добраться до сути вопроса.
— Хорошо, что ты спросил, — сказал папа и вручил им газету, которую все это время держал в руках.
Это был университетский вестник. Питер прочел вслух заголовок на первой полосе.
«Филантроп жертвует университету 1 500 000 долларов на изучение проблемы глобального потепления».
Мама присвистнула.
— Да, — своим обычным голосом произнес папа. — Сумма действительно солидная. Достаточная для того, чтобы отправить меня со всем необходимым снаряжением в Гренландию. И для того, чтобы взять вас с собой.
Мамина улыбка словно испарилась.
— Взять с собой?
— На шесть недель. Сейчас март. Если уедем в апреле, то до конца мая вернемся назад.
У Питера перехватило дыхание. Он будет заниматься ледолазанием! Править собачьей упряжкой! И наконец-то познакомится с Суперменом!
— У Питера школа… — начала мама и кивнула в его сторону так, будто папа позабыл о его существовании.
— Рори, я знаю. Но оно стоит того. А ты сможешь дописать там свою книгу.
Мама застонала, как от зубной боли, и зажмурилась. Ей нельзя было напоминать про книгу: она уже опаздывала с ней на полгода. Мама работала микробиологом — подобное занятие объяснить еще сложнее, чем гляциологию. А ее книга рассказывала о митохондриальной ДНК, одной из самых сложных областей в микробиологии.
