— А тебе приходится туговато в последнее время, а, Тиа? — Долан снова разулыбался. — Твоей тетушке кажется, что ты сильно вытянулась и исхудала.
Тиа улыбнулась.
— Тогда, боюсь, мне придется просить уже о двух одолжениях!
Долан махнул на нее рукой.
— Иди. Я ничего не скажу Лане. Но если у меня найдется хоть малейшая причина волноваться, я не собираюсь молчать. И жду тебя здесь завтра, к Восходу.
Тиа пошла за своими коньками и остановилась на минутку посмотреть на щенков Кэсси. Ио наконец-то смогла поесть, пока последыш спал, примостившись под маминым подбородком.
На Главной дороге было многолюдно. Тиа держалась правой стороны, среди самых быстрых бегунов, и уже спустя короткое время добралась до Архива.
В Архиве Грейсхоупа хранились старинные книги и манускрипты. Все, что произошло в поселении с момента основания, было запротоколировано и хранилось где-то здесь, в этих комнатах: даты рождения, подробности заседаний Совета, отчеты со сбора урожая и даже родословные чикчу. Отдельно хранилась только книга предков: за нее отвечала Ангус.
Тиа вошла. За рабочим столом, как обычно, над раскрытой книгой склонился архивариус Лукиан. Больше никого не было.
— Добрый день, Лукиан, — поздоровалась Тиа. — У меня есть один вопрос, ты не мог бы уделить мне пару минут?
— Готов поспорить, что на самом деле вопросов даже больше, чем два, — ответил он, не отрываясь от чтения. На лоб ему свисал темный локон.
Хотя Лукиан был ровесником Ланы, серьезный и задумчивый характер делал его старше. У него были резкие выступающие скулы, а глаза окружала сеть морщинок: наверное, слишком пристально вглядывался в старые тексты. Кроме того, он никогда не смотрел собеседнику в глаза.
— Меня интересуют карты, старинные, еще со времени первого поселения.
Лукиан перевернул страницу.
— Это не похоже на вопрос.
Тиа зарделась.
— Да, ну, в общем, я хотела бы узнать, можно ли как-нибудь определить, кто их рисовал? Точнее, одну из них. Я знаю, что художник принадлежит к Первой линии, но точно…
Архивариус отвлекся от чтения и подозрительно посмотрел на нее.
— Ты узнала, что художник происходит из Первой линии? И каким же образом?
— В правом нижнем углу той карты, о которой я говорю, помещена наша печать. Дерево.
— Я понял, о какой карте ты говоришь, — едко произнес он. — Продолжай.
Тиа сделала глубокий вдох и заговорила дальше.
— Нас учили, что печать — это своего рода подпись. Я думала, нет ли возможности узнать, кто…
Она осеклась, потому что Лукиан побагровел от гнева и смотрел на нее так, будто готов был задушить. Тиа невольно отступила назад. Он откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и выдохнул.
— Вас учили, что изображение дерева на той карте — это такой вид подписи? — он заговорил с ней почти любезно.
— Угу.
— И подобная учеба составляет часть твоего начального образования?
— Да.
— Кто твой главный наставник?
— Мериуэзер.
— Мэриуэзер! — взревел он. — То, что он и ему подобные обладают правом наставлять других — это просто плевок в лицо всей нашей цивилизации. Он сам не получил ничего, кроме начального образования, ни в чем не преуспел и теперь еще пудрит мозги остальным! — Он жестом пригласил ее сесть на затертую каменную скамью перед своим столом. Тиа повиновалась.
— Изображение дерева на карте — вовсе никакая не подпись. Мы можем быть уверены в этом по одной простой причине. Когда эту карту рисовали, еще не существовало никакой Первой линии.
— Никакой первой?..
Он поднял вверх указательный палец.
— Не перебивай меня, я еще не закончил.
На его лице сохранялось сердитое выражение.
— Данное изображение — это не что иное, как дуб — дерево из прежнего мира. Ты часто видишь их у озера.
Тиа кивнула.
— Когда на наших людей объявили охоту и они были вынуждены бежать из прежнего мира, они выбрали своим символом дерево. Изображение дерева объединяло их всех как знак сопротивления почти истребившим их злым силам. Это был символ жизни и спасения. В годы гонений изображение дерева появлялось на местах сражений. Те, кому удавалось спастись от охотников, грубо вырезали его на стволе или близлежащем камне. Оно выступало своего рода дорожным знаком, показывая остальным выжившим направление пути. Дословный перевод этого знака был: «Один выживет». Как тебе известно, многие из наших людей погибли, пытаясь уйти из прежнего мира, другие не пережили скитаний в холодном мире и в те годы, на которые пришлось основание Грейсхоупа. Иногда казалось, что населять его уже будет некому. Поэтому когда внучка Грейс, Сара, родила первого ребенка на поселении, — и тут Лукиан коротко кивнул на ее браслеты — это стало по-настоящему радостным событием. Рождение дочери Сары представлялось им как победа, надежда на то, что Поселенцам наконец удастся построить свою цивилизацию в новом мире. И изображение дерева, символ жизни, стало знаком ее семьи.
Тиа кивнула.
— Я…
Лукиан снова поднял палец.
— Но я еще не ответил на твой вопрос. Карту, о которой ты говоришь, нарисовали еще до рождения Сары. Изображение дерева тогда не связывалось с Первой линией родословной, потому что ее вообще еще не было. Этот символ всего раз появляется на карте времен первого поселения, и означает он, в общем, «Спасение». Это логическое предположение, основанное на том, что карта изображает поселение, воплощавшее надежду на спасение нашего народа.
Закончив свою речь, Лукиан вновь уткнулся в книгу.
Значит, не существовало никакого картографа из Первой линии родословной. Тогда зачем ей оставили эту карту?
Она растерянно встала, поблагодарила Лукиана коротким кивком, и, хотя ее здравый смысл вовсю сопротивлялся, она рискнула задать еще один вопрос.
— А как ты сам считаешь, зачем на этой карте знак дерева?
Лукиан растерянно моргнул и посмотрел на нее почти одобрительно. Помолчав некоторое время, он медленно проговорил:
— Спасение — достаточно близкий, хотя и вольный, перевод. Традиционная интерпретация карты сильно искажена и, по-видимому, переврана, к тому же я не испытываю никакого желания рассказывать об этом кому-нибудь. Не волнуйся, если ты напишешь хотя бы четверть того, что я тебе сказал, Мэриуэзер уже будет в восторге. Это не так уж сложно — чем-то его удивить. — Он насмешливо фыркнул и вернулся к чтению.
Ей придется удовлетвориться этим. Она повернулась, собираясь уйти.
И чуть не рухнула от неожиданности прямо на стол Лукиана. За ее спиной, оказывается, стояла бабушка Маттиаса, Дексна. Сжимая в руках толстую, увесистую книгу, она во все глаза смотрела на Тиа.
