— Ой! — растерялась та. — Добрый день! Как поживаете?
Она с опозданием осознала, насколько глупо и невежливо спрашивать о чем-то человека, который не может тебе ответить. Но Дексна ничуть не смутилась: улыбнувшись, она кивнула. Мехов на ней не было, а это значит, что она приехала не только что. Как Тиа могла ее проглядеть? Дексна была одета в свои обычные светло-зеленые леггинсы и тунику, а волосы зачесаны в тяжелый серебряный узел.
Дексна продолжала стоять, прижимая к себе книгу, и вглядывалась в глаза Тиа.
— Ну, что ж, — не выдержала она. — А я как раз собиралась уходить. Всего хорошего!
Поправляя лезвия коньков, Тиа постаралась накрепко запомнить все, что ей рассказал Лукиан, особенно про знак дерева и карту поселения. Ее голова была настолько забита новыми вопросами, что она заметила, что проехала дом, только когда свернула с Главной дороги, и то не сразу. Рассмеявшись самой себе, Тиа продолжила путь: она была всего в полпути от Маттиаса.
Глава девятая
Питер
Питер пока плохо себе представлял, как лучше поступить. Ему хотелось вызвать странное «шевеление» в глазах каким угодно образом, а потом уже будь, что будет. Все утро он пристально смотрел вокруг. Сначала он все утро разглядывал снежные сугробы за окном, потом пялился в голубой потолок гиби-гиби, потом на ложку, положенную в центре кровати. Затем настал черед комиксов. Компаса. Чайной банки Джонаса, брошенной на кухне.
Он держал глаза открытыми до тех пор, пока они не начинали слезиться. Моргал, пока не закружилась голова. Но впервые за все время никакого шевеления не появилось, ни на секунду. Странное дело — оно возникало в самые неожиданные и неудобные моменты, но как только он сам захотел, чтобы оно появилось — все пропало.
Он поднялся с кровати и отдернул занавесь. Мама сидела за столом и с отстраненным выражением лица строчила что-то. Ее волосы были зачесаны в высокий пучок, и она быстро водила ручкой в таинственной красной тетради. Она даже не подняла на него глаз.
Сегодня утром Питер проснулся из-за шума: Джонас громыхал на кухне, пытаясь сварить себе кофе. Обычно это делала его мама.
Так начинались все ее приступы грусти и головные боли: она прекращала делать все, что раньше делала, скидывая с себя привычки, как неуютную и слишком теплую одежду. Она должна была бы допекать его замечаниями о том, что в такой погожий солнечный день не стоит сидеть в палатке и надо бы выгулять Сашу. Но теперь она молча сидела за столом, безучастная ко всему, и писала.
Вдруг она бросила свое занятие и встала с места. На мгновение скрывшись в их с папой спальне, она вернулась с квадратной коробкой, завернутой в светло-зеленую бумагу, и вручила ему.
— Чуть не забыла. Вот. Твой пятничный подарок.
Такой оберточной бумагой пользовались только в одном месте. Но он не мог поверить своим глазам.
— Это что, из Фонелз?
Она улыбнулась.
— Открывай скорее.
Он развернул обертку и открыл коробку. Внутри оказалось множество шоколадных яиц, каждое в отдельной цветной обертке. Это были его любимые пасхальные яйца от Руби Фонел. Она готовила их только раз в году, в одну мартовскую неделю, и сколько бы посетители ни просили, не делала никаких исключений.
Они взяли по яйцу из коробки — Питер лазоревое, мама — ярко-розовое. Затем мама вернулась за стол, некоторое время быстро что-то застрочила, а затем невидящим взглядом уставилась в пустоту.
Питер съел еще несколько яиц. Он даже не ожидал, что подобные мелочи вроде веселых ярких цветов заставят его так скучать по дому. Интересно, что сейчас делает Майлз.
Саша повела носом и громко фыркнула. В последнее время он держал ее рядом.
— А они аппетитно выглядят, правда, Саша? — поддразнил Питер, проверяя маму. В обычное время она тут же воскликнула бы: «Шоколад губителен для собак, Питер! Не позволяй ей даже облизать твои пальцы!» Но она продолжала молча сидеть за столом.
Он сел и сунул ноги в ботинки, стоявшие у кровати. Саша с надеждой посмотрела на него.
— Никакого шоколада, девочка. Хочешь прогуляться?
На небе не было ни облачка, и солнце светило так ярко, что разболелись глаза, но Питер решил не возвращаться за маской. Он притормозил у исследовательской палатки, где папа с Джонасом сидели за столом прямо в куртках и что-то набирали на своих компьютерах.
— Привет, Пит! — Папа едва взглянул на него и продолжил работу.
— А разве вы не должны сейчас рыскать по Арктике в поисках льда? — поинтересовался Питер. — Я уверен, что за компьютером вы можете поработать и в Нью-Йорке.
Джонас улыбнулся и показал Питеру свою руку.
— Но в Нью-Йорке мы не сможем делать это в перчатках!
— Это точно, — согласился Питер. — Ну ладно, меня ждет Саша.
— Продолжаете поиски второго полигона «Фольксвагена»? — спросил Джонас.
— Нет, просто идем прогуляться.
— Не сдавайся, — подбодрил его Джонас, заглянув в какой-то длинный список цифр. — Он где-то рядом.
— Ага. — Питер расстегнул молнию и вышел наружу.
Он пошел на запад в ту сторону, где наткнулся в прошлый раз на ледяную стену. Саша весело трусила рядом, победно распушив хвост. Потом она вдруг резко остановилась, вся подобралась и сломя голову бросилась вперед. Питер наблюдал, как она снова замерла, развернулась и кинулась назад к нему. Она носилась галопом, то убегая прочь, то по кругу возвращаясь к нему снова и снова.
Сначала он подумал, что собака просто играет. Но потом Питер заметил, что она бежит каждый раз в одном и том же направлении, прямо поверх собственных следов на снегу. Похоже, она пыталась куда-то его отвести.
— Саша?
Она снова бросилась прочь, затем вернулась к нему.
— Что там такое, девочка?
Питер поднял ладонь козырьком над глазами и вгляделся в направлении ледяной стены, еще не различимой на снегу. Там не было видно ничего, только сверкающий белый горизонт постепенно сливался с голубым небом. Он прищурился.
Спустя несколько мгновений началось. В другое время он бы подумал, что это игра света на снегу, но теперь знал, что это не так. Его сердце подскочило, и он замер на месте. Саша тоже затихла у его ног. Он не сводил взгляда с горизонта, приближая его к себе.
Спустя мгновение он увидел ледяную стену, сверкающую на солнце. Питер нашел глазами красное кольцо, в диаметре не больше четверти метра, и сосредоточился на нем. Оно все приближалось, пока он не смог разглядеть его во всех подробностях, даже тонкие нити, вмороженные в лед. Питер разглядывал его, стараясь не подпускать так близко, как в прошлый раз.
И затем прямо у стены он заметил нечто новое: движение. Сначала было непонятно, что именно движется. Только потом Питер осознал, что это движение белого на белом: белая земля, белый лед, и большой белый медведь… У Питера закипела кровь в жилах: у стены тяжело копошился страшный зверь, и Саша вела его прямо к нему в лапы.
