Тиа с ужасом поняла, что ее тетя с трудом сдерживает слезы. Она ни разу не видела ее плачущей. Тиа села за стол.
— Я знаю, что ты во мне разочарована, и знаю почему. — Лана присела рядом с ней. — Но все равно, скажи об этом, тогда я буду знать, с чего мне начинать.
Тиа посмотрела в сторону.
— Я думала, что в какой-то степени знаю ее, — сказала она. — По-своему знала. А теперь она снова стала для меня чужой. Все это время ты оставляла ее чужой для меня.
— Все, что я тебе о ней говорила, неотделимо от ее личности.
— Но ты едва ли рассказывала мне хоть что-то! А ты знала, что я иногда разговаривала с ней, сидя у озера? Потому что думала, что она где-то там. А выясняется, что я говорила с водой, рыбами и льдом. И ты позволила мне так делать. Ты позволила.
Сказав это, Тиа снова начала плакать. Лана взяла ее за руки.
— Мне так жаль, что я даже не могу этого выразить словами.
— Но почему? Почему ты допустила всю эту ложь: про туннель, про мою мать? А про Аврору? Как ты могла допустить, чтобы твою родную сестру предали забвению?
Лана помолчала некоторое время.
— Я хочу тебе кое-что показать.
Она прошла к своему рабочему столу, открыла ящик, засунула руку в самый дальний угол, извлекла небольшой листок и протянула его Тиа.
Взяв его в руки, девушка прочитала:
Здесь, вблизи от полюса, лучшее место для жилья людей, где они могут наслаждаться вечным днем и не изведать мрака ночи.
Вытирая глаза, Тиа посмотрела на Лану. — Какое отношение это имеет к нам?
Лана снова присела за стол.
— Это строчка из письма, написанная одним из первооткрывателей холодного мира. Он прибыл сюда задолго до того, как пришли остальные поселенцы. Его корабль приплыл сюда летом, когда солнце светит днем и ночью. Еще не разобравшись в солнечном цикле, он решил, что нашел страну вечного полдня. Мир без тьмы.
Тиа безучастно посмотрела на свою тетю.
Лана продолжила.
— Я уверена, что это письмо хранится где-нибудь в завалах у Лукиана — я как-то раз его нашла, много лет назад, еще во время учебы. Я переписала эту строку и хранила ее все это время. Что-то в ней тронуло меня — наверное, детская наивность этого человека, поверившего, что он нашел место, где вечно светит солнце.
— Но такого не бывает, — сказала Тиа.
Лана улыбнулась.
— Ты права, не бывает. Я думаю, Тиа, что мне было предначертано судьбой создавать что-то вроде страны вечного света для тебя. Искусственного света. — Она покачала головой. — Думаю, в той или иной степени это пытался сделать каждый из нас. За исключением Дексны, конечно.
— Что ты имеешь в виду?
— Ее молчание представляет собой протест, продлившийся уже четырнадцать лет. Так она чтит память твоей мамы. И так она напоминает о ней остальным.
Лана подалась вперед и положила руку на плечо племянницы.
— Произошло гораздо большее, чем я способна была вынести. Я сказала самой себе, что ты будешь счастливее, не зная такого страшного прошлого, такого… зла. Но теперь я понимаю, что я сделала это для самой себя. Видишь ли, это сделало мое существование гораздо проще: вести себя так, будто ничего не случилось. Только так я могла примириться с жизнью.
Тиа кивнула, ее горло болезненно сжалось. Увидев слезы в глазах Ланы, она поняла, что вот-вот заплачет сама.
— Я повторяла себе, что пытаюсь тебя защитить, — сказала Лана. — Но я только учила тебя лжи и делала это, чтобы легче жилось мне. Я даже не могу сказать, насколько мне жаль: ты вынесла такую ношу, ты росла без матери, и ты заслуживала правды.
Тиа разрыдалась, но смогла найти силы, чтобы возразить.
— Нет, Лана. Я не росла без матери!
Теперь они обе плакали. Лана крепко обняла племянницу, все еще державшую в руке старый клочок бумаги. Никто из них не шевельнулся, когда на огне закипел чайник.
Глава двадцать восьмая
Тиа
Лана убедила ее прилечь перед ужином. Она разделась до леггинсов и туники и перестилала постель, когда раздался звонок в дверь со стороны доков. Наверное, это Долан приехал с Пег! Тиа бросилась в большую комнату и увидела, как Лана распахнула дверь.
Тиа ждала сцена, подобной которой Она не видела еще ни разу в жизни: Лана закричала и упала на колени.
А на пороге стояла женщина.
Глава двадцать девятая
Питер
Еще лежа с закрытыми глазами, Питер почувствовал свет. Он не стал шевелиться, а постарался сконцентрироваться и угадать, где он находится и что с ним случилось. Ему удалось вспомнить ледяную стену и то, как он рухнул в снег.
— Он очнулся, — произнес голос.
Питеру он был знаком. Откуда? Где же он сейчас? Мальчик хотел открыть глаза, но странно: он не знал, как это сделать. Почему?
Его мозг сконцентрировался на звуке: низкий монотонный гул.
Как в поселении Тиа.
Потом он осознал еще одну вещь: его держали за руку.
Он попытался повернуть голову и открыть глаза.
— Подожди, — раздался резкий голос. — Дай мне настроить свет.
Та самая женщина, что встретила их с Тиа около туннеля. Женщина с браслетами.
— Хорошо, теперь попробуй открыть глаза. Медленно.
Его веки были тяжелыми, словно кто-то опустил на них ладонь и держал. Ему пришлось собрать все силы, чтобы открыть глаза. Он с трудом смог разглядеть что-либо: в ногах постели тускло горели две лампы, за ними стояли две фигуры.
Кто-то сжал его руку. Он повернул голову. Тиа?
Но на него смотрела заплаканная мама.
— Как же ты меня напугал, Питер, — сказала она. — Я еще никогда так не боялась…
Рядом с ней кто-то хмыкнул.
— Ты боялась? Ты только подумай, чему ты подвергла мальчишку, Аврора. Ни предупреждений, ни руководства…
Питер с трудом обрел дар речи.
— Как мы сюда попали? Откуда ты знаешь об этом месте?
Мама взяла его руку, поднесла к лицу и поцеловала.
— Питер, я родилась здесь. Грейсхоуп — моя родина.
Глава тридцатая
Тиа
Раньше она думала, что некоторые вещи никогда не меняются, и чувствовала благодарность за это.
Но жизнь сделала такой вираж, что и представить невозможно: словно почувствовав, что Тиа знает о ней, вернулась Аврора. Питер оказался ее сыном. Двоюродным братом Тиа.
Дексна спрятала их в архиве, предупредив, что никто не должен знать о том, что они здесь. Слово «никто» она произнесла с пугающей твердостью.
