— Питер — Мастер Взора, — уверенно сказала Тиа. — Первый среди наших соплеменников после Уильяма.
— Чепуха, — отрезала Роуэн. — Среди нас больше не рождается Мастеров Взора.
— Теперь один есть. — Тиа улыбнулась. — Воспитанный в верхнем мире.
— Воспитанный кем? — вскипела Роуэн.
— Моей матерью! — сказал Питер. — Ее зовут Аврора. И моим отцом, Грегори.
Аврора.
Имя эхом разнеслось по затихшей палате.
Роуэн окаменела.
— В Грейсхоупе не вспоминают тех, кто свел счеты с жизнью, — сурово произнесла она.
— Что за чушь, моя мама не сводила счеты с жизнью! — сердито возразил Питер. — Сейчас она в питомнике.
Люди снова загалдели.
Роуэн огляделась.
— Этот мальчик — не Мастер. Уильям был последним Мастером Взора, присланным нам для того, чтобы обеспечить безопасный путь в Грейсхоуп. А этот ребенок — подученный кем-то самозванец.
Питер повернулся и посмотрел в глаза Роуэн. Она ведь была и его бабушкой тоже.
— Я — Мастер Взора, — сказал он с чуть меньшей уверенностью. Тиа заметила, что он нервно поглядывает на Дексну, сидевшую рядом с ней на балконе, но она, видимо, не пыталась ему помочь.
— Мальчик! — С другого конца палаты донесся женский голос. — Мальчик, скажи, что у меня в руке.
Вдалеке поднялась рука с какой-то вещицей.
Питер повернулся на голос, и толпа потеснилась так, чтобы не мешать ему смотреть. Он замер, как изваяние, его светлые волосы торчали во все стороны, смятый капюшон комком лежал на воротнике. Тиа слышала удары своего сердца.
— Это тряпичная кукла, — сказал наконец Питер. — Кукла с черными волосами и в грязном голубом платье.
— Правильно! — воскликнул голос, и всю палату опять заполонили разговоры и восклицания.
— Это фокус! — выпалила Роуэн. — Вас обманывают!
С другого конца палаты раздался еще один голос, легко перекрывший остальные.
— Скажи мне, Питер, что висит у меня на шее?
Это была Ангус.
Питер замер на некоторое время, потом произнес:
— Красная лента, с нее что-то свисает… кружок, а его пересекают три линии. Они… волнистые.
Он описывал водяной знак двенадцатой линии родословной: династию Ангус.
— Роуэн, этот ребенок — Мастер, — заявила Ангус.
Роуэн пошла пятнами.
— Этот мальчик никогда не станет одним из нас, — сказала она. — И он вполне может заразить тех, кто к нему прикасался, так же, как заразилась Маи в верхнем мире. Пока он среди нас, никто не будет в безопасности.
Ближайшие к Питеру люди переглянулись и потом внимательно посмотрели на него. Они не подошли ближе, но и не отодвинулись дальше.
Роуэн сошла со своей трибуны и пошла к Питеру, не сводя глаз со щенка. Она простерла вперед руки.
— Ты опасен для нас, ты опасен для чикчу, которого держишь. Отдай его, пока не заразил.
Она протянула руки к Питеру и выхватила щенка.
— Лучше не надо, — сказал Долан.
Рот щенка открылся в беззвучном протесте. Но беззвучном только для некоторых. Тиа хорошо расслышала его — короткий визг, как обычно визжат малыши, когда видят, что их мать уходит. Остальные Мастера Слуха в палате тоже услышали его. И все чикчу, ждавшие во дворе.
Через мгновение воздух звенел от коротких пронзительных завываний. Вопли собак ввинчивались в уши и эхом отдавались от потолка, сливаясь в вой такой неистовой высоты, что было больно. Это казалось невыносимым. Дети зажали уши руками и зажмурились. Взрослые испугались не на шутку.
Долан стоял посреди толпы и сверлил глазами Роуэн, которая остолбенела со щенком в руках. На ее лице было написано смятение. Питер потянулся к ней, забрал щенка и прижал его к груди. Завывание прекратилось.
Долан положил ладонь на плечо Питера.
— Мальчик и собака теперь вместе.
Роуэн обожгла Долана злобным взглядом и побрела назад к своей трибуне.
— Бабушка, — начала Тиа, — никто не стремится положить конец нашему жизненному укладу. Только победить страх перед миром над нами. Это и была надежда Грейс. Она надеялась, что мы сами выберем, как будем жить. Здесь или на поверхности.
— Выберем? — взревела Роуэн. — Этот выбор уже был сделан!
Толпа зароптала, и Роуэн поняла, что ее перекрикивают каждый раз, как она пытается заговорить. Она помахала рукой, чтобы толпа затихла, и указала на Тиа.
— Это дочь моей дочери, но настало время показать Тиа, что мы не можем пожертвовать многими ради прихоти одного. Мы не позволим рисковать жизнями наших детей ради опасного порыва бездумной девчонки. Отвернитесь от нее, и мы вместе вернемся к работе. Мы сохраним то, что построила для нас Грейс!
— Это ты предала Грейс, Роуэн! — вскричала Тиа. — Ты насаждала среди нас невежество, поощряла наши страхи. Я обещаю: члены Первой линии родословной больше не будут изгнанниками. Неважно, сыновья или дочери, мои дети увидят свет звезд.
Все ошарашено вздохнули. Она почувствовала на себе взгляд Маттиаса.
Одна женщина, мать, державшая на руках малыша, заговорила громким, звонким голосом.
— Из вас двоих только одна говорит правду, Роуэн. И тебе я не верю.
Она отвернулась от Роуэн и посмотрела на Тиа. Девушка узнала ее — это была смотрительница из садов. Она спокойно глядела на Тиа, ее сын играл с длинными волосами матери.
К Тиа повернулась еще одна женщина, встав спиной к Роуэн, потом то же самое сделал ее брат. Тиа стояла, как громом пораженная, а в толпе нарастал шепот, и все больше людей отворачивалось от Роуэн, которая замерла в зловещем молчании.
— Глупцы! — сказала она. — Вы ждете мудрости от ребенка, готового впустую предать память предков, отдавших жизни за то, чтобы найти это убежище для своего народа! Она поведет вас в жестокий верхний мир только ради того, чтобы утолить свое детское любопытство!
Группка братьев и сестер из Третьей линии повернулась к Тиа. Потом еще люди. И еще. Она узнавала каждого из них, у нее кружилась голова.
Теперь на нее смотрел каждый человек в палате.
Глава тридцать седьмая
Питер
Когда Питер вернулся в питомник вместе с Доланом, его мама спала прямо на песке под охраной Нормы. Рядом лежала раскрытая красная тетрадка. Она была исписана до последней страницы. Он наклонился над книгой, не в состоянии перебороть искушение и не заглянуть.
Он стал читать.
Маи лежала на узких салазках. Ее исхудавшее тело было завернуто в меха и одеяла. Она раскраснелась, и это было странно — только недавно она казалась такой бледной. Я надела на нее меховой капюшон, и из-за выбившихся наружу локонов она выглядела совсем молодой и здоровой — возможно, слегка усталой, будто весь вечер провела на коньках.
