Еще в большей степени меня поразила выставка Анри Руссо, который вошел в историю искусства как таможенник. Он служил в парижской таможне, как известно. И только в сорок лет занялся живописью, никогда не учившись этому. Он гениальный самоучка и один из столпов так называемого наивного искусства. Это люди, которые, ничего не умея, брались за кисть, а все вокруг хватались за голову от восторга. И не случайно Руссо, над которым хохотали обыватели, в первую очередь признали такие великие люди, как Пикассо, Дега, Аполлинер. То есть художники и писатели.
Как устроена выставка Анри Руссо-таможенника в Гран Пале? Ты не просто видишь картины – они перемежаются фотографиями той эпохи, конца XIX – начала ХХ веков, кинокадрами, ты видишь Всемирную выставку в Париже 1900 года, снятую на кинопленку. Всего пять лет как кино было изобретено, а уже эту выставку сняли. По этой выставке ходил Анри Руссо, и впечатления от нее отразились в его полотнах. Ты как будто входишь внутрь его жизни.
Он, как известно, рисовал очень много всяких джунглей, экзотических зверей, хотя никогда в жизни никуда за пределы Франции не выезжал. Чем он пользовался? Он пользовался тогдашними журналами, периодикой и книгами. Так вот, все эти журналы и книги там лежат. И ты видишь, как французские журналы того времени изображали Африку, Азию, Австралию, как Руссо ходил в зверинцы, и ты видишь эти зверинцы. Они на картинах, фотографиях и опять-таки снятые на кинопленку. Ты понимаешь, что от чего произошло, что откуда взялось.
Полное погружение в контекст времени, в эпоху. Это совсем иное ощущение. Это далеко превосходит художественное ощущение. Это уже социально-исторический урок воспитания. И тогда становится ясно, почему именно здесь и тогда мог появиться такой художник, а не иной другой.
Вот я себе представляю, что такую выставку, как Руссо-таможенника, можно было устроить Пиросмани, Нико Пиросмани. Представляете, погрузить его в Тифлис того времени! Устроить какой-то макет духана, расставить бутылки вина, накрыть стол. Представляете, насколько богаче было бы наше понимание этого художника. Вот что делают такие выставки. Это действительно урок жизни.
Достоверность в кино
Программа: “Мифы и репутации”
Ведущий: Иван Толстой
14 мая 2006 года
Иван Толстой. Мой коллега Петр Вайль – зритель аккуратный. Методично смотрит, кажется, все заметные новинки. Петр, что вы ответите на вопрос, который я сегодня всем задаю, – о достоверности?
Петр Вайль. Из последних я бы назвал два полюса. Один – полюс достоверности, хотя и не полной, – “В круге первом” по роману Солженицына. А полюс недостоверности – это телесериал об актрисе Валентине Серовой, где играет очень неплохая актриса Марина Александрова, и с ней в паре Константина Симонова изображает Александр Домогаров. Но там степень недостоверности зашкаливает. Я беру на себя смелость утверждать, что такого Сталина на кино- и телеэкранах России еще никто никогда не видел. Такого благостного, умного, доброго, замечательного, отцовского, такого действительно не отца народов, а отца каждого жителя Советского Союза в отдельности.
Дело в том, что в сталинские времена, во времена сталинской диктатуры этот образ не позволяли профанировать. И Сталина в быту не бывало. Максимум, он с лопатой окапывает какие-нибудь саженцы, что тоже созидательная деятельность. А так представить себе Сталина на кухне, условно говоря, это же невозможно. Сейчас такой степени свободы уже достигли, и поэтому можно показывать совсем домашнего, хорошего Сталина. То есть совершенно непонятно, кто же этот человек, при котором, с ведома и приказа которого, были уничтожены десятки миллионов людей. Все-таки Россия держит мировой рекорд по уничтожению собственных граждан. Что бы ни творилось в других странах, какие злодеяния. Вот там это есть. И примерно такой же Сталин в других в основном телесериалах, но и в кинофильмах тоже.
Конечно, можно найти этому объяснение. Не то чтобы была такая уж повальная любовь. В конце концов, ведь фильмы про Сталина снимают не те, кто выходит на демонстрацию с красными флагами. Это, в общем, интеллигентные, неглупые, знающие историю люди. В чем же тут дело? Я думаю – в общей атмосфере страны. Для работников кино и телевидения, особенно телевидения (как средства массовой информации, в отличие от кино), резко сузилась площадка, на которой можно развивать существенные темы. В частности, политические. Попросту говоря, никакая реальная политика, современная политика, никакая современная реальная экономика, никакая современная реальная социальная жизнь на экране российского телевидения невозможна, невозможен правдивый ее показ сейчас, в последние годы. Таким образом, очень сузилось поле и, что касается политики, осталось только прошлое. Поэтому такое количество сериалов о сталинской России. И достигается эффект разнообразия.
Представим, что мы с вами сидим и разговариваем. Вы – режиссер, я – сценарист. И мы друг другу говорим, что самое простое дело – представить Сталина кровавым тираном. Ну, это уж совсем… Что, мы пойдем по этому банальному ходу?! Давайте придадим ему человеческие черты. Давайте покажем его как-нибудь оригинально. И получается совершенно не оригинально, потому что все этим занимаются. А там уже происходит эффект ЖЗЛ, как я бы это назвал, – жизнь замечательных людей. Как только ты приближаешься к герою, начинаешь его волей-неволей оправдывать. Крупно показанный злодей перестает быть злодеем. И тогда получается вот такой замечательный, хороший Сталин. Вот что происходит. То есть современность сильнейшим образом влияет на прошлое. Умный ведь человек сказал, что Россия – страна с непредсказуемым прошлым. Вот мы и получили это непредсказуемое прошлое.
И. Т. А что касается фильма, скажем, Алексея Германа? Каков его подход к передаче достоверности эпохи? Ведь известно, что он из 40–50-х годов все время делает некий культ, этим культом упивается. Тут ему все карты в руки. Он страшно любит детали, долго их выискивает, задерживает производство своих фильмов на бесконечное количество лет только ради достоверности какой-то детали второго плана. Что такое сталинская эпоха на его экране?
П. В. Коротко, совсем коротко говоря, это правда. Я прошу прощения за такой не искусствоведческий анализ кино Алексея Германа, но даже те, кто отрицает его кинематограф… А его можно отрицать, потому что это в конечном счете гигантский шаг, даже прыжок вперед в киноискусстве. Это новый киноязык, больше никем, кроме Германа, не освоенный. Его влияние очень чувствуется в современном российском кино. Я просто пальцем могу показать на какие-то эпизоды других режиссеров, которые сделаны по Герману. Но в целом киноязык Германа не освоен. Это язык передовой. Может быть, так будут снимать кино когда-то еще. Он забежал очень далеко вперед, как в свое время Джойс в литературе или Пикассо в живописи. И даже его противники и оппоненты никогда не отрицают, что он снимает правду. И это действительно так.
Прошу прощения за такую пикантную деталь, но в фильме “Хрусталёв, машину!” есть сцена, где главный герой, врач, приходит к умирающему Сталину, склоняется над Сталиным, делает ему такое круговое массирующее движение по животу, и Сталин выпускает газы, происходит такой звук. Я знаю, что Герман объезжал со звукооператором около десятка домов для престарелых Петербурга, записывая эти звуки у больных стариков, страдающих примерно теми же болезнями, какими страдал Сталин. Вы можете себе представить что-нибудь подобное по поиску достоверности у кого-нибудь еще в мире?
