Он распрямился, коротко ткнул раненного ногой в плечо, перевернул на спину, и сильно, высоко подняв ногу, опустил ботинок ребром на его горло. Раздался приглушенный хруст, словно подошва попала на большего таракана. С ужасом и брезгливым отвращением Александр отскочил на шаг. Семигин подтянул к себе ноги, сжал руки в кулаки, потом выдохнул с тихим стоном, вытянулся, расслабился и затих.
«Умер, — понял Александр. — Отмучился, сволочь. Этот бой я выиграл, противник откинул копыта. Победа. Всё, больше у меня тут дел нет».
Пустой среди рабочего дня гаражный городок заливало безжалостное солнце. Никому не было дела до совершившегося здесь убийства, и только местные собаки проявили интерес к происходящему. Титов почувствовал, как кровь тонкой струйкой стекает по спине и пропитывает белую футболку. Нужно уходить, собираться, брать Дашку и уезжать. Уезжать, пока еще не поздно.
***
«Спасибо Вам, Ольга, за кров и заботу, — написал Александр на листке бумаги. — К сожалению, мне нужно срочно уезжать, так что попрощаться не получится. Надеюсь, в другой раз смогу рассчитывать на Ваше гостеприимство. Всех благ, Александр».
Он накрыл записку несколькими банкнотами, взял сумку и вышел из квартиры. Ключ бросил в щель почтового ящика на лестнице первого этажа.
Пора, пора, — подгоняло его сошедшее с ума сердце.
На привычной скамье Даши не оказалось. Он искренне удивился. Почему-то ему казалось, что она будет его ждать тут с чемоданом именно в момент его прихода.
«Странно, — подумал он. — Где же теперь ее искать?»
Не зная, куда идти, он устроился на их лавке, свесил голову, и вскоре задремал, потеряв счет времени.
День клонился к вечеру, жара уступила место прохладе. Солнце непроницаемо затянули тяжелые, набухшие водой тучи. Где-то вдалеке гремел гром. Титов проснулся. Порывы ветра усиливались, обещая бурю. С каждой минутой становилось всё темнее. Ветер гнал вдоль улицы песок с пылью, бумаги и пакеты, словно подметая город перед мокрой уборкой.
Он задрал голову к небу, ожидая взрыва, когда подошедшая Даша тронула его за плечо. Титов вздрогнул, оглядел ее нелепую фигуру в каких-то черных одеждах, взял в руку ее ладонь и прижал к своим губам. Потом принял сумку и повел к дороге.
Таксист-бомбила посадил их вместе на заднее сиденье, уточнил маршрут в своем навигаторе, объявил цену, и они тронулись, не обменявшись между собой ни единым словом.
Внезапно со страшным треском небо расколола длинная, ветвистая молния, и через секунду сверху упала вода, плотным, как река, напором. Машина покачнулась под ее ударом. Дрожащая Даша прижалась к Титову, он обнял, прижал к груди ее голову и поцеловал в волосы. «Убийца, — еле слышно прошептала она. — Несчастный. Как мне теперь тебя отмолить?»
Водитель включил на максимум дворники, сказал что-то гортанным голосом и погнал вон из города. Полицейский пикет на выезде попрятался в свои автомобили, и беглецы беспрепятственно проехали мимо, даже не заметив его в метавшихся струях ливня.
Эпилог
1
Вторая половина июня отметилась аномальным теплом. Термометр показывал за тридцать в тени.
Каждый год, в те две обязательные недели невыносимой жары, Токарев писал на имя Котляра рапорт о необходимости оборудования комнаты следователей кондиционером. Пока полковник рассматривал обращение, температура спадала, острая необходимость покупки отступала, и вопрос переносили на следующий год.
Николай Иванович плавился в своем кресле, вентилятор грозил воспалением легких, голова отказывалась работать, мысли были о поездке в Сочи в ведомственный дом отдыха. Через неделю подходил плановый отпуск, Валентина уже подбирала потихоньку вещи, все разговоры дома — только о море. Организм в предчувствии блаженства дрожал внутренней мелкой дрожью сладкого нетерпения.
Резко открылась дверь, в комнату ввалился возбужденный Зайцев.
— Смотри, Николай Иванович, — хлопнул он на стол Токарева газету «Вестник» и упал на свое рабочее место. — Как тебе это нравится?
Токарев лениво развернул издание.
— «Клинтон приняла участие в гей-параде», безобразие! — громко прочитал он. — Вася, что тебя так возбудило? Или ты сочувствуешь…
— Не то, не там!
— Хорошо-хорошо. Так. «Брексит — эффект домино. Кто следующий?» Кто, Вася?
— Николай Иванович, я не знаю. На последней странице внизу.
— «Местные новости. Продаю дом с участком». Нет, и это не то. «Ремонт насосов — быстро, качественно, дешево — выберите любые два пункта». Опять мимо?
— «Наша Ванга» называется. Читайте. Хорошая статья, позитивная с элементами критики, — засмеялся Зайцев.
— Читаю.
«Старинный, семнадцатого века, Шуморовский Покровский монастырь, расположился недалеко от села Шуморово нашего района, — имитируя задушевный голос ведущего просветительского канала, с выражением читал Токарев. — Вот уже две недели, как и днем и ночью к монастырю едут горожане и жители окрестных сел, поодиночке и семьями. Причиной небывалой активности является матушка Софья, прорицательница и целительница, живущая в стенах монастыря в отдельной келье, небольшом домике, построенном недавно по распоряжению настоятельницы.
Самое чудесное — возраст матушки Софьи. На вид ей не дашь и двадцати пяти лет. Поражают ее огромные черные глаза и все лицо. Оно будто светится, напоминая иконописные лики.
Представители администрации категорически отказались давать комментарии относительно молодой матушки. Однако из разговоров с монахинями, которые в основной своей массе неодобрительно относятся к новому члену своей общины, удалось узнать следующее. В середине мая сего года матушка Софья, носившая тогда другое имя, в сопровождении богатого господина оказалась у стен монастыря. Богатый господин якобы пожертвовал крупную сумму денег настоятельнице под обещание обеспечить жизнь молодой женщине. На указанные деньги вскоре возвели для нее домик. О дальнейшей судьбе упомянутого гражданина ничего узнать не удалось.
Позже выяснилось, что матушка Софья обладает даром сверхъестественного, к ней пошли простые люди, отчаявшиеся найти помощь у современной медицины. Матушка Софья, со слов посетителей, охотно помогает людям: диагностирует, излечивает болезни, предсказывает будущее, даже размышляет о России. В частности, ей приписывают предсказание грядущего величия нашей страны, за что некоторые особо впечатлительные гости прозвали ее «наша Ванга».
«Русские люди, — передает слова матушки жительница села Шуморово, Нина Николаевна, — отличаются от западных людей своим внутренним стремлением к справедливости, своим всепрощением и незлобивостью. На Западе деньги — Бог, у нас Совесть — Бог, — говорила матушка. — Мы хотим по справедливости для всех, они хотят добра только себе, причем любой ценой. Если Россия перестанет быть доступной для их злобы, отгородится моральной стеной, они начнут пожирать друг друга, выжимая соки из слабых, до полного уничтожения всякой справедливости. Не имея духовной основы, в погоне за химерами всеобщего равенства, они погрязли в содомии, забыв, что всякий народ должен себя соблюдать и защищать. Совсем скоро они начнут воевать между собой и с мусульманами за место под солнцем, за кусок хлеба, как пауки в банке, и только Россия в содружестве с Китаем наведут порядок, предотвратив их взаимное истребление и прекратив навсегда главенство Америки. Произойдет же все это через пятнадцать-двадцать лет и продлится до пятидесятого года. Ибо миром будет править любовь, но не нажива, так нам заповедовал Христос. Россия — это и есть любовь».
