– Мадонна Адриана – очень порядочная женщина, – уверяла ее Лукреция.
– А я не люблю порядочных женщин, – ответила Джулия.
– Наверное, потому, что они заставляют всех нас чувствовать себя ужасными грешницами? – предположила Лукреция.
– Вот я лучше и буду грешницей, чем порядочной, – расхохоталась Джулия.
Лукреция боязливо оглянулась на фигурку Мадонны с младенцем, перед которой теплилась лампада.
– Ох, – снова рассмеялась Джулия. – У нас еще полно времени – еще успеем покаяться. Раскаяние – удел стариков.
– Но в Сан-Систо много молодых монахинь, – возразила Лукреция.
– Но я же не собираюсь становиться монахиней! И ты тоже. Да и зачем? Взгляни на себя. Ты очень хорошенькая…
А с годами станешь еще красивее. Вот подожди, вырастешь, доживешь до моих лет, может, станешь тогда такой же Красиной, как я, и у тебя будут любовники, множество любовников!
Лукреция очень любила такие разговоры. Они возвращали ее в прошлое, которое она уже едва помнила. Ведь прошло четыре года с тех пор, как она покинула веселый материнский дом и переместилась в обстановку строгого этикета и мрачности, царившую на холме Джордано.
Джулия обучала Лукрецию «соблазнительной» походке, показывала, как сделать губы ярче, учила танцевать. Джулия знала множество тайных женских уловок и с радостью ими делилась.
Лукрецию это все слегка беспокоило: она боялась, что Адриана догадается, какая Джулия на самом деле, и отошлет ее назад. И тогда Лукреция лишится такой замечательной подружки.
Ни в коем случае Адриана не должна видеть на их губах кармин и заставать их с теми замысловатыми прическами, которые накручивала на их головках Джулия. И Джулии не следует наряжаться в эти нескромные, но такие красивые платья, которые она привезла с собой. А Джулия лишь хихикала, но в присутствии будущей свекрови, старалась держаться паинькой.
Орсино не донимал их своим вниманием, и Лукреция заметила, что он побаивался своей невесты гораздо больше, чем та – его.
У Джулии был легкий характер, она уверяла Лукрецию, что, когда придет срок, сумеет справиться с Орсино. Было совершенно понятно, что все эти наряды с большим декольте, все эти прически и украшения предназначались вовсе не Орсино.
Лукреция думала, что Джулия, наверное, большая грешница.
Но, говорила она себе, кажется, грешники мне тоже нравятся больше, чем люди набожные. И если Джулию отошлют, я буду очень по ней тосковать и вряд ли снова полюблю мадонну Адриану.
Во дворце Орсини царило оживление. Это был один из тех дней, когда Лукреции следовало вести себя как можно сдержаннее, как и положено настоящей испанской даме, ходить с прямой спиной и потупленным взором, поскольку на холм Джордано должен прибыть кардинал Родриго Борджа, а Адриана не хотела, чтобы он почувствовал хотя бы легкое разочарование в собственной дочери.
Волосы Лукреции расчесали на прямой пробор, и они свободно спадали ей на плечи. Джулия с интересом наблюдала, как испанская горничная готовит Лукрецию к встрече с отцом.
– Он очень строгий, этот великий кардинал? – спросила она.
– Он – самый важный человек в Риме, похвасталась Лукреция.
– Тогда, – объявила Джулия, – тебе следует перестать улыбаться: сострой кислую гримасу, потому что ты выглядишь слишком уж радостной. И помалкивай, говори только тогда, когда к тебе обращаются.
– А отец любит, когда я веселая, – ответила Лукреция. – Он любит, когда я улыбаюсь. Он совсем не похож на Адриану. Но она будет следить за мной, так что надо помнить все, чему она меня учила. Если он послал меня сюда для обучения, значит, он хотел, чтобы я переняла у нее все, чему она может научить.
Джулия состроила смешную рожицу, а Лукреция отправилась в комнату, где ее поджидал Родриго. По случаю его визита стены комнаты также украсили гобеленами, поставили серебряные кубки прекрасной работы.
Рядом с Родриго стояла Адриана, и Лукреция поклонилась на испанский манер. Родриго положил руки ей на плечи, поцеловал в обе щечки, в лоб.
– Как же она выросла, моя малышка, – с нежностью произнес он. – Мадонна Адриана рассказала мне о твоих успехах.
Лукреция взглянула в лицо Адриане – оно был мрачным.
– Я разочаровала вас? – робко осведомилась Лукреция.
– Дорогая моя, кто из нас совершенен? Я тобою доволен. Этого достаточно, – Родриго взглянул на Адриану. Та поклонилась – ведь он взглядом попросил оставить их наедине. Адриана ушла, и вместе с нею исчезло напряжение. Лукреция бросилась в объятия отцу, залепетала, как она рада его видеть.
Он снова нежно расцеловал ее, вынул из кармана браслет, свой очередной подарок, надел ей на ручонку. Она поцеловала браслет, и он поцеловал его тоже – когда они оставались наедине, кардинал становился более чувствительным. Он всячески хотел подчеркнуть свою любовь к ней и выслушать ответные уверения.
Когда уверения во взаимной любви закончились, они заговорили о Ваноцце, Чезаре и Джованни.
– Чезаре делает в университете успехи, – сообщил Родриго. – Я горжусь его способностями в учебе и в играх. Клянусь, нам недолго осталось ждать, он скоро станет кардиналом. И Джованни очень доволен жизнью в Испании. А моя Лукреция превращается в настоящую красавицу! Чего же еще мне желать?
– А Гоффредо?
– Он с каждым днем все сильнее и красивее. Ах, у нас для него тоже есть планы.
Лукреция заметила, как за спиной отца приоткрылась дверь – в нее, красная от возбуждения, подглядывала Джулия.
Лукреция вздрогнула от ужаса: это же непростительное нарушение этикета! Джулия, наверное, не понимает, какой важный человек кардинал. Подглядывать, вот так подглядывать за ним… Невероятно! А если увидит Адриана, Джулию наверняка отошлют и свадьба расстроится.
Родриго поймал взгляд дочери и резко обернулся.
– А это кто?
– Джулия, можешь теперь войти, – сказала Лукреция. – Я представлю тебя кардиналу.
Лукреция с облегчением увидела, что Джулия надела самое скромное из своих платьев и лишь чуть-чуть подкрасила губы. Лукреция молилась про себя, чтобы кардинал этого совсем не заметил.
Золотые кудри Джулии рассыпались по плечам, и она, как всегда бесстрашная, медленно приблизилась к ним.
– Отец, – торопливо произнесла Лукреция, – это Джулия, та, которая должна выйти замуж за Орсино. Уверяю вас, она не хотела сделать ничего плохого.
– Разве? – удивился кардинал. – А вот мне так не кажется.
– О, нет… – начала Лукреция, и умолкла, поняв, что отец вовсе даже не сердится.
– Подойди сюда, дитя мое, – попросил кардинал. – Вовсе необязательно, чтобы за тебя говорила моя дочь. Я надеюсь, ты и сама можешь сказать все, что следует.
