— Бывает. Все зависит от целей, которые ты ставишь перед собой и от их достижения. От результата. Получил результат — и счастлив. Вот мы с Катькой хотели записать трек, чтобы мороз по коже от музыки и от текста. Целый месяц искали форму. Получилось целых три, и мы счастливы. Понимаешь? Если кто-то даст за это деньги — хорошо, но не это главное. Главное — само произведение. И так далее. Следующий трек, за ним другой. Деньги не могут быть мерилом твоего счастья, это, скорее, индикатор признания тебя окружающими, эквивалент соответствия развития общества твоему таланту — или наоборот. Не более того.
— А кушать на что?
— Так мы же квартиру сдаем.
— А если бы квартиры не было? Если бы родители не купили тебе всю эту аппаратуру?
— Он уже поднимается, — крикнула Катя из спальни. — Через минуту, говорит, будет.
* * *
Младший сержант милиции Павел Баженов, одноклассник Эдуарда и Юрия, выглядел старше своих лет. Высокий, крупный, несколько полноватый. Голову имел круглую, круглые же глаза и нос картошкой. Всю его внешность можно было бы назвать глуповатой, если бы не странная высокомерная полуулыбка, никогда не сходившая с его губ. Создавалось впечатление, что всё вокруг его смешит своей наивностью и незатейливостью, что всё ему заранее известно и он давно выше всего — как известного, так и неизвестного. Служба приучила Павла к повиновению окружающих, он всегда себя вел по-хозяйски, стараясь быстро получить информацию, вникнуть в ситуацию и дать распоряжения.
— Привет, мужики! Привет, Катюша! У меня десять минут времени, я на маршруте. Давайте по-быстрому. Юрец, как вы вчера? Только говори по-русски, а то я тебя стукну.
Юра кивнул и коротко отчитался о посещении пенсионера Бабина.
— Хорошо. Ну что ж, всё идет по плану. Похоже, клиент практически созрел. Самое время начинать действовать.
Друзья расселись вокруг кухонного стола и повернули головы к Павлу.
— Итак, — заговорил Баженов, — видится мне, что наш план достаточно успешен, так что самое время вернуться к договоренностям.
Заговорщики закивали, не осмеливаясь перебить или поправить своего лидера.
— От меня покупатель, единоразовая выплата продавцу, общая организация. Эдик, твоя задача — договориться с рентополучателем, господином Бабиным, убедить его заключить договор с тем, за кого ты ручаешься, и так далее. Особо не нажимай, если что — мы Юру с Катей еще раз зашлем, нагоним ужаса. Вы, ребята, возможно, свою работу еще до конца не сделали. Полный расчет после получения свидетельства о собственности на квартиру, как договаривались.
— Пятьдесят? — подал голос Юрик.
— Да. Вам с Катей — пятьдесят тысяч, Эдику — сто. Остальное мое. Всего покупатель дает за услугу триста тысяч. Так что всё справедливо.
— Сколько же квартирка стоит? — не выдержала Катя.
— По моим оценкам, квартира в нынешнем состоянии стоит миллионов шесть.
— Ого!
— Что «ого»? Неизвестно, сколько старик проживет. Наше-то дело маленькое — подготовить подписание, а все риски покупатель берет на себя, не говоря о ежемесячных выплатах старику до конца жизни и коммуналке. Не дай бог, родственники какие-нибудь объявятся, такое не редкость, а это суды.
Свекольников вспомнил хитрого Бабина-младшего, громко сглотнул и опустил глаза.
— Не жадничайте, — продолжал Баженов. — Я думаю, тут проблем не возникнет. Меня заботит другое — надо бы на поток это дело поставить. Эдик, прошу тебя при всех: покопайся там среди своих клиентов, чужих клиентов — и вообще, посмотри в базе, где на твоем участке есть еще пенсионеры, которые потенциально могли бы заключать подобные договора. Пожизненная рента в обмен на квартиру. Чем больше будет договоров, тем больше будет и денег. Тем чаще они будут поступать. Все просто — масштабный фактор! Как только жирку накопим, будем на себя квартиры оформлять, а это совсем другие деньги. Причем чистая работа, без криминала.
— Я посмотрю, — оживился Свекольников. — В ближайшее время.
Подельники закивали. Юра допил свой кофе и ушел с Катей в спальню. Через минуту оттуда громко зазвучала медленная тяжелая музыка и потянулся голубой сигаретный дымок.
«Сказать Пашке про брата? — страдал Эдик. — Или не надо? Ладно, само как-нибудь обойдется. Что-нибудь придумаю. А что придумать? Черт бы его побрал, этого тезку!»
— Эдуард Романович, о чем задумался-то? — услышал он заботливый голос Павла. — Ты не заболел? Чего грустишь, сомнения?
— Нет сомнений, все сделаю, как договорились. Не извольте беспокоиться.
— Хотелось бы верить. Теперь все зависит только от тебя, — Баженов замедлил речь и нахмурился. — Потому ты и получаешь больше, чем ребята. Ладно, будем надеяться, что старик не подведет.
— Как это?
— Пойдем на улицу. Пора расходиться, работа ждет. Ты сегодня к дедушке?
— Вот сейчас и пойду.
— Отлично. Главное — не торопись, если что-то не будет получаться — звони. Он выпивает?
— Бывает, но не часто.
Они стояли под домом возле «девятки», раскрашенной в цвета ППС, с синим маячком и громкоговорителем на крыше. Эдик подтянул повыше молнию куртки и поправил шапку.
— Холодно, — поежился Баженов. — Мне пора.
— Ты не ответил, почему «не подведет»… — вспомнил Свекольников.
— Он чем-то болен? Пожилые люди всегда чем-то больны.
— Болеет, конечно. Гипертония у него — давление скачет, сердце. Тем более он радиации нахватался на службе, так что непонятно, как дожил до таких почтенных лет. Сослуживцев своих давно перехоронил, а сам живет еще. Воспаление легких пару месяцев назад перенес в ведомственном госпитале.
— То есть и заболеть может, — спокойно констатировал Баженов. — Человек пожилой, сердце слабое. Сколько ему?
— Семьдесят девять. В этом году, осенью, по-моему, будет восемьдесят.
— Прилично пожил мужик. Не дай бог так оказаться на закате дней. Не подумай плохого, если что. Я греха на душу не возьму, спокойно агитируй его за ренту, и пусть будет так, как будет.
— Конечно. Ты о чем вообще?
— Ну вот и хорошо. Ладно, разбегаемся, — Павел неожиданно рассмеялся и чувствительно хлопнул друга по плечу. — Можешь на меня рассчитывать. Все, пока!
Эдуард ничего не понял, распахнул было рот, чтобы переспросить, но Павел уже вскочил в машину и запустил двигатель. Свекольников постучал в стекло задней дверцы, чтобы остановить друга, когда его оглушил резкий вой сирены, дополненный ревом из громкоговорителя: «Отойти от машины! Лицом в грязь!» Он от неожиданности подскочил на полметра и на некоторое время потерял дар речи.
5
Владилен Феликсович проживал в одном из четырех высоких, добротных, украшенных барельефами трудящихся разных отраслей народного хозяйства и лепниной с элементами серпов и молотов, домов, которые в народе называли «сталинскими». При желании окна его четырехкомнатной квартиры легко определялись по старым рамам и отсутствию кондиционеров. Подавляющее большинство жильцов дома давно сменились, и гнезда когда-то важных для правительства ученых и военных, работавших на секретном полигоне и в секретном институте, давно заняли современные богачи.
