– Какой он из себя?
– Роста такого, среднего, наверное… Широкий, постоянно улыбается… У него залысина почти до середины макушки…
Павел оттолкнул перепуганного повара. С каким бы удовольствием врезал ему по физиономии. Впервые такое случилось? Но все когда-то случается впервые!
Он побежал на всех парах через плац, надеясь, что подчиненные не отстанут.
Бронный переулок примыкал к комплексу штабных строений. Узкая проезжая часть, чудовищная колея, чертополох, а за заборами бурьян волнами.
«Падающий» столб – ничего похожего поблизости не было. Павел ногой распахнул калитку, пробежал по дорожке, петляя, как заяц, запрыгнул на крыльцо и мощным ударом ноги вынес дверь.
Кто-то пробубнил за спиной, из летней кухоньки высунулась худая старушка с жидкими седыми волосами. Оперативники кинулись в разные стороны. Никто не стрелял. Павел влетел в убогую комнату, споткнулся о тело, лежащее за порожком, отметил краем глаза распахнутое окно.
Караган вскочил на подоконник, спрыгнул, потом полез в задний палисадник. Безуглов обшарил комнаты, Цветков кинулся обратно во двор – опрашивать старушку.
Павел с растущей злостью разглядывал тело. Крови было много, человеку всадили нож в живот, потом вытащили и вытерли о поварскую куртку, которую он так и не успел снять. Зачем он сюда прибежал – за вещами? Или должен был с кем-то встретиться? На широкой физиономии застыла страшная ухмылка – очевидно, разговаривал с сообщником, не ожидал такого подвоха. Удивление в глазах. Это определенно был Бурзин.
Сообщник пришел через окно, тем же путем и ушел, чтобы бабка не видела. Злость бурлила в груди – противник постоянно был на шаг впереди.
Пришел Безуглов, закурил, стал гипнотизировать мертвеца. Цветков сообщил, что бабка не в курсе, а лексикон ее состоит из одного слова: «Ась?»
– Бурзин стал опасен для них – мы могли его взять, – вздохнул Караган. – Оцени, командир, им привычное дело – убивать своих, когда те уже отслужили. Странные представления о товариществе и взаимовыручке. Того субъекта на свалку выбросили, теперь этого… Не повезло, но их хотя бы меньше стало. Сколько там – семь, восемь?
– Интересно, он хорошо готовил? – зачем-то спросил Цветков.
По офицерскому составу корпуса был нанесен серьезный удар. Умерли пять человек, полтора десятка загремели в госпиталь.
Кольцов заглянул в лечебное заведение на пару минут. В офицерском отделении было многолюдно. Суетились медсестры, покрикивал очкастый военврач. Все койки в просторной палате были заняты. Одних рвало, другие стонали, нецензурно выражались, несмотря на присутствие представительниц слабого пола. Многие лежали с закрытыми глазами. Тяжелых пациентов готовили к переливанию крови. Невысокая худенькая медсестра с черными как смоль волосами поддерживала рослого подполковника Марычева, помогала ему дойти до туалета. Марычев был бледен, находился в прострации, но, похоже, легко отделался.
Многие пострадавшие лежали без сознания. Стройная русоволосая медсестра в звании старшего сержанта колдовала над майором Колбиным, начальником дешифровального отдела. Она поила его водой, а он хрипел, икал и отворачивался.
– Ну, родненький, ну, пожалуйста, – приговаривала медсестра. – Так вы никогда не поправитесь. Видите вот эту колбу? Вы должны выпить три таких в течение часа.
– Красавица, пожалейте, – отбивался майор, – ну, не могу я столько пить, вода уже вот где стоит…
– А я, считаете, могу с вами воевать? – рассердилась девушка. – Не забывайте, что вы сильнее. А ну, немедленно пейте, а не то я врача позову! Делайте, как говорю, а если не будет улучшений, мы примем другие меры. Так, а вы что здесь делаете? – она резко повернулась к Кольцову. – Немедленно покиньте помещение, вы заразу разносите! – у нее был убедительный звонкий голос. – Или хотя бы наденьте халат, – звонкий голос предательски дрогнул при виде погон майора.
– Вы меня еще «гражданином» назовите, товарищ старший сержант, – хмыкнул Павел.
– Прошу простить, – насупилась медсестра, у которой было правильное симпатичное лицо, обрамленное русыми волнами, а ростом она была всего на пару сантиметров ниже Кольцова, – но если откровенно, товарищ майор, если я буду придерживаться субординации, то никого не вылечу. Раненым нужны добрые прочувственные слова, а не эти ваши «слушаюсь», «разрешите выполнять», «разрешите обратиться»…
– Вы шутку не поняли? – Павел покосился на зама по пропаганде Марычева, который грузно улегся на койку и закрыл глаза. Черноволосая медсестра укрыла его одеялом, свернула «конвертик», как делают детям в детском саду.
– Вы кто, простите? – спросила русоволосая. У нее были дерзкие карие глаза и привлекательное лицо. «Редко ты заходишь в госпиталь, майор, – с досадой подумал Павел, – вообще ведь не заходишь. А тут такие…»
Он показал служебный документ – бегло, словно стеснялся. Но медсестра уловила его содержание. Редкие брови забавно поползли вверх, потом обратно, видно, сообразила, что в такой момент удивляться не стоит.
– Сержант Брянцева Екатерина Владимировна, – отчиталась медсестра. – А это Тамара Савченко, – кивнула она на черненькую, которая тайком поглядывала на майора. – Мне двадцать шесть, Тамаре двадцать четыре, учились в Ярославле в медицинском институте. Окончить не успели, поэтому служим медсестрами, а не военными врачами.
– И давно вы, девушки, в этой части? – по привычке спросил Павел.
– Давно, – кивнула Катя. – В корпусе генерал-майора Серова Михаила Константиновича служим уже пятый месяц. Смоленщину прошли с госпиталем…
– Хорошо, я понял, – не стал развивать тему Павел. – Можете дать развернутую консультацию?
– Конечно, – пожала плечами Екатерина. – Кое-что подобное уже приходилось видеть, но не в таком масштабе и не на войне…
– Это точно крысиный яд?
– Абсолютно, – кивнула Тамара, а за ней и Екатерина. – Самая ядовитая смесь мышьяка, свинца и фосфора. Используется в случае, если остальные препараты не помогают. Когда яд попадает в организм с продуктами питания, он всасывается в желудочно-кишечный тракт и с потоком крови распространяется по организму. Интоксикация может быть несильной, если процент вещества небольшой. Или если яд проник в человека через легкие. Иногда отрава попадает на незажившие раны, повреждения на коже – это тоже неприятно, но не летально. Но в нашем случае пищу намеренно отравили концентрированным ядом. Случайно такое не происходит. Да и ваше присутствие, товарищ майор, говорит о том же.
– Но симптомы у людей разные…
– Все зависит от организма и полученной дозы. Но вы не правы, симптомы в целом похожи. Сильная головная боль, кровотечение – из носа, десен, ведь яд ухудшает свертываемость крови. Человек теряет кровь – возникает головокружение. Тяжелое недомогание – как и при любой интоксикации, ломота, апатия, отказ от еды. Человек может лишиться зрения, слуха… похоже, что-то подобное происходит с майором Дорошенко, – Екатерина показала на неподвижно лежащего мужчину в соседнем ряду. Он смотрел в потолок мутными глазами. – Он живой, но ни на что не реагирует. Возможно, он что-то видит и слышит, но очень смутно, глухо… Мы не знаем, поможет ли ему промывание желудка. Но надежда есть всегда, людям требуется покой, больше воды, сорбентов, постоянно принимать мочегонное, слабительное, средства для нормализации работы печени. Если это не поможет, врачи будут назначать переливание крови. В любом случае все тяжелые проведут в госпитале не меньше трех недель. Не исключены, к сожалению, новые летальные исходы…
