– А генерал Власов, между прочим, отлично проявил себя в 41-м под Москвой, – напомнил Безуглов. – Его вклад в ту победу был немалый…
– Все понятно с вами, – кивнул Павел, – ладно, у вас работа есть, ищите диверсантов.
– А с другой стороны… – задумался Караган, вскинул голову, стекла очков вдруг загадочно заблестели, – не дает мне покоя еще одна мысль: а вдруг ты прав? Пошел наперекор всем здравым смыслам и оказался прав? Почему не проработать твою версию?
– Так мы же не против, – робко заулыбался Николай.
– Мне, если честно, тоже наш комкор нравится… – Безуглов смутился, словно речь шла о симпатичной девушке.
– Ну, что ж, умеете порадовать, – признал Павел.
– Даже мысль оформилась, – похвастался Караган. – В этом деле, насколько я вник, есть фигура, о которой все забыли. А фигура, возможно, ключевая. Нет, этого товарища, конечно, опросили, выразили благодарность. Но как следует не проверяли, и, возможно, зря…
– Капитан Шалевич, – догадался Кольцов.
– Точно. Фигура ведь не вымышленная? Допустим, мы принимаем твою версию. Уходящему Гессингу нужно привлечь к себе внимание, вызвать подозрение. Какой-то зародыш нацистского приветствия… Между нами говоря, детский лепет. Клюнет, не клюнет – бабушка надвое сказала. Все зыбко, непонятно и никакой четкости. Ну, а если Шалевич – их засланный человек, не случайно оказавшийся у ворот? Тогда Гессингу и изображать ничего не надо, просто пройти мимо, а Шалевич пусть выкручивается. Тот и ляпнул, на что фантазии хватило. Ты такую версию не рассматриваешь?
– Хочешь сказать, что Шалевич – «крот»? – изумился Кольцов.
– Мелковат для «крота», – Караган скептически пожевал губами. – Так, мелкий кротенок при большом папе…
– А кто у нас большой папа? – встрепенулся Цветков.
– Так мы тебе и скажем, – ухмыльнулся Караган.
– В общем, так, товарищи, – голова лихорадочно работала, – про Шалевича мы ничего не знаем. Он может оказаться нормальным советским офицером, проявившим бдительность. Пообщаться с ним надо. Но так, чтобы не вызвать подозрений. Отыщите его, узнайте адрес, где квартирует, по какому графику работает. Сообщите, что контрразведке нужно записать его показания – те самые, что он уже давал в ГБ. Он должен быть уверен, что это чистая формальность. И чтобы во время нашей беседы вашего духу и близко не было, уяснили?
Три часа пролетели на нервах. Кольцов сидел в одиночестве у себя в кабинете, перелистывал бумаги.
Наконец скрипнула дверь.
– Разрешите?
Он поднял глаза. В помещение вошел подтянутый, безукоризненно одетый офицер – возрастом лет под сорок, с нормальным открытым лицом, светло-русыми волосами. В глазах затаилась настороженность.
– Да, прошу вас, – Павел закрыл папку. – С кем имею честь?
– Мне сказали, что в контрразведке хотят записать мои показания. Шалевич моя фамилия. Капитан Шалевич, помощник заместителя начальника штаба полковника Данилова по вооружению.
– Шалевич, Шалевич… – Павел устремил глаза сквозь посетителя. Главное, не переиграть. – Да, простите, капитан, вы тот человек, который отличился при задержании сотрудника Абвера… Запарка у нас, сразу всех и не вспомнить. Присаживайтесь, прошу вас, я сейчас закончу.
Он бегло что-то записал на полях служебного донесения (кто бы еще знал, о чем оно), потом убрал папку, задумался. Из оцепенения его вывело деликатное покашливание.
Капитан Шалевич сидел напротив, прямой, как штык. Настороженности в глазах поубавилось. Зато появилось нетерпение – занятой человек, днями и ночами должен думать о вооружении…
– Я вас не задержу, товарищ капитан, – уверил Павел. – Дело в том, что произошла накладка, два ведомства не могут поделить свои обязанности и зоны компетенции. Вас опрашивали сотрудники отдела Государственной безопасности, а дело находится в ведении СМЕРШа – хотя им это не докажешь… – он сделал недовольное лицо. – Чистая формальность, уверяю вас. Дело все равно закончено. Повторите свои показания, я их зафиксирую, на том и покончим. Не возражаете?
– Но я уже обо всем рассказывал, – Шалевич как бы ненароком глянул на часы. Человек расслабился, это было видно невооруженным глазом. – Вы ведь можете посмотреть мои показания в материалах ваших смежников?
– Не дадут, – вздохнул Павел, и в принципе был недалек от истины. – Умирать будут – не дадут, – он засмеялся. – Мне проще вас опросить, чем вступать с ними в пререкания.
– Хорошо, – пожал плечами капитан. – Спрашивайте, я отвечу.
Кольцов бегло записывал его слова, делая в меру равнодушное лицо. 37 лет, выпускник инженерного училища, служба в армии, перевод в Подмосковье… Воевал там же, потом работа в тылу, снова фронт, начальник вооружения батальона, полка, перевод в штаб механизированного корпуса генерал-майора Серова, это случилось примерно три недели назад, когда передовые части только подходили к Старополоцку…
– Понятно, часть формальностей улажена, – Павел сменил затупившийся карандаш. – Теперь давайте к памятному делу. Что произошло, Владимир Егорович?
– Случайно все вышло, – капитан обезоруживающе улыбнулся. – Я из ворот вышел, к штабу направлялся, обед закончился. Этот субъект навстречу – весь лощеный такой, прямо глянцевый. Мы тоже за собой следим, стараемся быть опрятными, но этот – словно из столицы последним авиарейсом… Может, мне так показалось, не знаю, – Шалевич пожал плечами, – сразу видно, что у человека служба – не бей лежачего. Я козыряю по уставу, а он весь в себе, меня увидел лишь в последний момент – рука дернулась эдак ладошкой вверх… потом опомнился, тоже отдал честь. Еще смутился, как мне показалось. Я до крыльца дошел, смотрю назад, а он уже в открытых воротах, и тоже обернулся. У него там мотоцикл у тротуара стоял… Тут как щелкнуло во мне! Я бегом к Буянову, начальнику охраны, мол, так и так, пусть и не мое это дело… А Буянов парень грамотный, реагирует быстро. Ну, в общем…
– Дальше все понятно, – кивнул Павел. – Вот здесь подпишите, – он повернул листок к капитану. Шалевич подался вперед, поставил размашистый автограф.
– Вот, пожалуй, и все, Владимир Егорович. Еще один вопрос: во дворе, когда это происходило, был кто-то еще?
– Понятия не имею, – пожал плечами Шалевич, – часовой на крыльце, но он вроде не смотрел в нашу сторону. Наверное, были люди, там всегда кто-то есть, но они могли и не заметить того, что заметил я…
– Да, разумеется, – Павел улыбнулся. – Вы убеждены, что его непроизвольное движение означало именно то, что вы подумали?
«Он большой спец по фашистским приветствиям? – вдруг подумал Кольцов. – Да, мы знаем это в теории, не больше – фашисты не ходят в атаку, вскидывая руку и крича «Хайль Гитлер!». Все это можно увидеть у них в тылу – если ты, допустим, разведчик, или… наоборот. Все это очень странно. Действительно, первое, что в голову пришло?»
– Я понятия не имею, что это было, товарищ майор, – сухо улыбнулся Шалевич. – Мог и ошибиться. Просто – как по загривку ударило. Но я ведь в итоге оказался прав, разве нет?
