– Да, это не было секретом…
Подошел один из солдат, ударил сапогом по ноге, прокричал: «Schweigen!». Генерал закрыл глаза, стиснул челюсти. Кольцов прислушался к разговору. Обер-лейтенант определенно был растерян. Отловить советского военачальника – крупная удача, но что дальше? Скоро в район прибудут русские, возможно, они уже на подходе – от генерала давно нет вестей; он не прибыл в очередной пункт своей поездки, да такая стрельба стояла в округе! От майора Красной армии нужно избавиться, какой бы заманчивой ни выглядела перспектива доставить в штаб офицера контрразведки. Двоих не утащить. А за генерала им гарантировано по Железному кресту. Уходить надо краем леса, желательно не лезть в болота…
«Вот и прибыл ты, майор, – подумал Кольцов. – сейчас тебя расстреляют».
Диверсанты закончили перекур и потянулись на бугорок. Впереди выступал бледный унтер-офицер с рыбьими глазами. Автомат он проигнорировал, рука потянулась к кожаным ножнам, висевшим на поясе.
Впоследствии Павел понял, почему стрелок выжидал. Немцы стояли в низине, у кромки болота, и он ждал, пока они поднимутся на возвышенность.
Очередь из «ППШ» расколола тишину! Унтер схватился за живот, выпучил глаза. Упал нож, рухнул его обладатель. Свалился еще один, взвизгнул Циммер. Уцелевшие разбежались.
Стреляли от опушки, причем один человек.
Жилистый немец вскинул автомат, опустошил часть магазина, пока у него во лбу не появилась дырка – он замертво повалился в траву. Двое выживших, включая Циммера, кинулись в низину, затрещали ветки. Открыли оттуда беглый огонь.
Со стороны деревни перебежала фигура, слилась со стволом дерева. Вот так сюрприз! Ну, как не подсобить родному человеку! Генерал заволновался. Пусть лежит, пока не до него…
Павел, извиваясь, пополз, упираясь пятками, к мертвому унтеру. Тот лежал на животе, вывернув голову. Пришлось постараться, чтобы пристроиться спиной к его ножу. Поднимать голову было неразумно – свистели пули. Противостояние превращалось в позиционную дуэль: одинокий стрелок берег патроны, он мог лишь контролировать немцев, мешал им выйти из болота.
Кольцов судорожно резал веревки. Лезвие срывалось, ранило запястья. Наконец путы опали. Возмущался генерал, требовал, чтобы освободили и его. Павел проигнорировал эти призывы. Он вытащил из-под мертвого немца автомат, дополз до ближайших деревьев и оказался на фланге немцев, они его пока не видели.
Павел пристроился на корточки за узловатой многорукой осиной. С опушки раздавались одиночные выстрелы. Стрелок, похоже, выдохся. Он сделал все, что мог.
Со своей позиции Павел видел профиль одного из диверсантов. Тот сидел за кочкой, сжимал автомат до судорог – белели костяшки пальцев. Как же ему было страшно – пот ручьем стекал по бледному лицу. Павел уперся плечом в отросток ствола, прицелился, затаив дыхание. Немец что-то почувствовал, скосил глаза и уставился, как зачарованный, в дырочку ствола. Павел плавно нажал на спуск. Автомат выплюнул несколько пуль. Диверсант повалился на землю.
Майор выскочил из-за дерева, пробежал несколько метров, снова залег. Теперь в него мог попасть не только немец, но и свой. Впрочем, последний помалкивал.
Обер-лейтенант Циммер сидел за деревом, напряженно смотрел вдаль. Со стороны опушки прогремел выстрел – очевидно, для затравки. Циммер повелся – привстал, выпустил очередь из автомата. И все… патроны кончились. Он с досадой отбросил автомат, выхватил из кобуры «Парабеллум». Снова привстал, отправил в «молоко» две пули.
– Циммер, сдавайтесь, все кончено! – крикнул по-немецки Павел.
Их взгляды встретились. Немецкий офицер угрюмо смотрел на Павла: сдаваться ему никак не хотелось. Он вскинул пистолет – майор успел прыгнуть в кусты. Пули ковырнули дерн прямо под носом. Землей залепило ноздри, измазало лицо. Он осторожно поднял голову – и снова спрятался. Циммер произвел выстрел. Это было крайне рискованно, но такова уж служба…
В обойме немца оставалось три патрона. Павел перекатился по земле, отметив, что «Люгер-Парабеллум» еще не облегчился до конца. Очередь над головой немецкого офицера – и того засыпало ветками с листвой.
– Циммер, прекратить сопротивление! Мы гарантируем вам жизнь…
Военнопленных на этой войне практически не расстреливали – если они не принадлежали к организациям типа СС или СД. Стреляли своих – за трусость, за дезертирство, мародерство, невыполнение приказов.
Циммер позеленел от страха. Он выстрелил по мечущейся за деревьями фигуре, грязно выругался, обнаружив, что пистолет пуст, а враг, живой и невредимый, поднимается из-за кустов.
Павел подходил, держа офицера на прицеле. Циммер отбросил пистолет – все равно не успел бы сменить обойму, затравленно оглянулся вокруг и попятился.
– Без глупостей, Циммер! – прикрикнул Павел. – Руки вверх и – ко мне!
Но тот продолжал пятиться. Защемил ногу, выдрал ее из перехлестов корней. Снова обернулся, быстро зашагал в чащу. Очередь над головой ничуть не впечатлила его, только ускорила шаг.
Замысел Циммера майор понял не сразу. Тот не спеша спускался в низину. Упрашивать его, что ли? Чавкала трава под ногами. А Циммер уже проваливался. Он брел по колено в жиже, потом вдруг обернулся: физиономия его была смертельно бледная.
– Циммер, ты куда? – напрягся Кольцов. – Кончай дурить, из этого болота тебе не выбраться!
Но тот уже не мечтал о воле. Закончилась служба на благо великой Германии. Он широко шагал, преодолевая сопротивление болотной жижи. Впереди раскрывалось «окно», заросшее мелкой ряской. Сапоги погрузились в топь, жижа поднималась к бедрам. Павел побежал за ним, он уже все понял. Немец тоже заспешил – боялся, что его схватят за шиворот. Ахнул, провалившись по живот! Машинально подался назад, но передумал, продолжал движение. Он повернулся и опять посмотрел в глаза врагу. Дрожал гладко выбритый подбородок. Трясина засасывала, он ушел в нее уже по грудь.
– Циммер, не шевелись! – Павел подпрыгнул, схватил корявую ветку, растущую из заскорузлого ствола, стал пригибать к земле. – Циммер, прекращай чудить, хватайся за ветку!
Ариец вполне мог выжить. Листья хлестали его по лицу, нужно было только схватиться за ветку. На губах появилась надменная усмешка. Ладно, хоть «Хайль Гитлер» не кричал. Кончились силы, Павел отпустил ветку – для кого старается? Циммер отвернулся – надоело. Болото засосало его по шею, последний глоток воздуха, последнее движение. Но точку невозврата он уже прошел, утонул загривок, вихор на макушке. Чавкнуло болото, стало тихо. Павел сплюнул и побрел назад.
Капитан Леонид Караган тоже выглядел неважно. Обмундирование висело клочьями, он глупо улыбался, блестели стекла очков, без которых он был слепой, как крот. Караган сидел на коленях и резал веревки на запястьях генерала.
– Молодцы, товарищи офицеры, спасибо… – кряхтел Серов. – Всех отличившихся представим к наградам, а виновных накажем… – он выдохнул с облегчением, почувствовав свободу.
