— Вы увлеклись, Юлия Владимировна, — с улыбкой перебил Олег, — спасибо за ответ. Последний вопрос. Вы перечислили не всех сотрудников, находившихся здесь 17 сентября 1941 года. Очевидно, забывчивость сказывается. Был еще шофер по фамилии Фонарев. Он должен был везти колонну, но капитан Клыков заменил его другим человеком. Смутно помню, как Фонарев убегал вместе со всеми. Был человек по фамилии, если не ошибаюсь, Вишневский — высокий такой, нескладный. Он занимался административно-хозяйственной частью. Эти двое сопровождали нас в гараж с капитаном Клыковым, машина уже стояла, готовая к отправке, и в ней находилась…
— …конечно же, коллекция, — захлопала глазами Юлия, — а что же еще там могло находиться?
— Да-да, просто к слову пришлось. Я помню, как Вишневский выходил из гаража, но больше я его не помню — нам срочно пришлось уезжать. Где эти двое сейчас, если не секрет?
— Насчет Фонарева могу сказать определенно, Олег Иванович. Он умер у себя в доме в первый день оккупации. Смерть была какая-то странная. Помните, Зинаида Ивановна? — Она снова обратилась к коллеге. — Мы с вами к нему пришли, с нами еще Дьяченко был — тогда еще живой, не знали, куда Инну Соломоновну спрятать, она в подвале сидела… Дверь открыта, Фонарев на полу, шея свернута… Помните, Зинаида Ивановна?
— Не помню, Юленька, — замотала головой Авдеева, делая испуганные глаза, — Инночку помню, а больше — ничего…
«Амнезина Ивановна», — подумал Березин.
— Да ну вас, — отмахнулась Юлия. — Мы как шарахнулись, огородами вскачь понеслись… Немцы, конечно, ничего не выясняли. Подумаешь, русский умер. Так совпало — на следующий день несчастный случай с Шепелевой Аллой Григорьевной… С Вишневским тоже непонятная история. Ехидный он был, грубый иногда, но работник ответственный. Не знаю, в какой гараж он с вами бегал, но это был последний день, когда я его видела. Он просто исчез… Вы помните Валеру Вишневского, Зинаида Ивановна?
— Помню, конечно, Юленька, — вздохнула пожилая женщина. — Ты уж совсем меня за беспамятную-то не держи. Когда убегали из дворца, не было его с нами. И потом нигде не было…
— Но это ничего не значит, — вздохнула Юлия. — Вы помните, Олег Иванович, что здесь творилось. Немецкие танки уже из леса шли, мы все от страха с ума посходили. Взрывалось уже здесь… Он мог уйти в другую сторону — побежал на север, в Ленинград, мог погибнуть, мог выжить. Его могло завалить обломками — под гаражом, под фонтаном, да и от дворца отваливались целые стены… Он, может, до сих пор там лежит — никто же не разбирал завалы, этого не сделать вручную…
«Но тема все равно интересная», — подумал Березин.
— Немцы свозили трупы в Никольск, к базарной площади. Если находилась родня, тело забирали и хоронили. Если нет — сжигали в овраге, у немцев это просто делалось… А в музей нас фашисты не пускали, они смеялись, когда мы убеждали их, что здесь работаем, гнали прикладами…
— Ну, хорошо, закончим на сегодня. — Олег сложил пополам бумажный лист. — Можете работать, товарищи. Марианна Симоновна, не будете возражать, если Юлия Владимировна проведет мне экскурсию по пейзажному парку?
— Как видите, это не лучшая ваша шутка, — вздохнула Юлия, застегивая пуговицы плаща. Ее немного знобило, хотя день был теплый. — Да, еще три года назад это был красивый исторический пейзажный парк. А сейчас — все легче срыть и отстроить заново. Тяжело такое видеть, Олег Иванович… — В глазах женщины блеснула слезинка.
— Простите, — отозвался Березин. — Шутка не удалась, бывает.
Они стояли у разрушенного фонтана, возле обломков белокаменной лестницы. Спуститься с террасы можно было только по тропе — при этом очень осторожно. Он подал ей руку, помог спуститься. Она ойкнула, когда вдруг подвернулась щиколотка, но ничего страшного не стряслось, сумела спрыгнуть.
— Вот так и гуляем. — Она бросила на офицера быстрый взгляд. — Это был один из самых красивых фонтанов в стране. Львы, тигры, скульптурные фигуры греческой мифологии. Потоки воды причудливо переплетались, били вверх, в стороны… Фонтан обрамляли лестницы, превратившиеся сами видите во что. Удивляемся, что сохранилась фигура царя Петра — по странному стечению обстоятельств ее пощадили осколки. Все остальное уже не узнать. Где Самсон, где Давид? Где Геракл, усмиряющий дикого быка? В Ленинграде архитектура сильно пострадала, однако власти уже успели принять меры. Самые важные объекты маскировали, прятали, укрывали мешками с песком и фанерными щитами памятники Петру на Сенатской площади, Ленину у Финляндского вокзала, Николаю на Исаакиевской площади. Замаскировали египетских сфинксов на Университетской набережной. Памятник Александру III закрыли накатом из бревен и песчаной насыпью — он даже выдержал прямое попадание фугаса… Скульптуры Летнего сада, коней с Аничкова моста зарывали в землю. Здания тоже маскировали — защитными сетками, парусиной, мешковиной. Закрашивали купола, замаскировали шпиль Петропавловской крепости, укрыли маскировочным чехлом купол Петропавловского собора. И все равно многие объекты сильно пострадали — Кунсткамера, Гостиный двор, Юсуповский, Шуваловский дворцы, церковь Святой Екатерины, Инженерный замок, здание Сената… А нас никто не мог защитить — вы сами видите, чем это кончилось.
— Но это не самый популярный дворец, согласитесь?
— Да уж, куда нам до пышности Эрмитажа и Екатерининского дворца, — фыркнула Юлия — с какой-то неуместной ревностью. — Отсталая провинция… На самом деле все не так, Олег Иванович. Аннинский дворец — это значимая часть нашего культурного наследия, а если мы начинаем говорить о ценности той же «Изумрудной кладовой»… — Она многозначительно замолчала.
Из глубины парка дворец представал во всем своем мрачном великолепии. Никакого лоска, глянца. Почерневшие стены, обвалившиеся люкарны. В нескольких местах разбита крыша, зияли дыры в стенах от попаданий снарядов. Полуразрушенная церковь в качестве западной пристройки к комплексу, завалившаяся «стреха» восточного портика.
Дорога к гаражу оказалась тернистой. Здесь рвались снаряды — как минимум три. От гаража уцелело тоже немного — стояли покосившиеся ворота, правая часть строения лежала в руинах, остальное напоминало карточный домик.
— Музей когда-то владел бесценной коллекцией, — заметил Березин, — ее должны были круглосуточно охранять. Этим не могли заниматься гражданские, тем более женщины. Когда мы прибыли в тот памятный день, здесь не было никакой охраны.
— Охрана была, — возразила работница. — Ее сняли за два часа до вашего прибытия, когда с юга стали приближаться немцы. У них был приказ: в бой бросали всех, кто мог держать оружие. Глупо, конечно, но это понимается только сейчас…
— Немцы защищали эту территорию или ушли без боя?
— Ушли без боя — это точно. Госпиталь эвакуировали за день до наступления Красной Армии — раненых вывозили на трех грузовиках. В Никольске пытались обороняться. В городе рвались снаряды, многие дома получили повреждения. Но немцы быстро поняли, что это бесполезно — наши части шли с востока и с юга. Целая колонна пронеслась через город — драпали, как зайцы… Все, что вы сейчас видите, — она обвела глазами окружавшее их пространство, — это результат немецкого обстрела в 1941-м — они особо не разбирались, дворцы тут или военные казармы…
