— Хочу, — согласился Березин. — Разговор к тебе есть, Денис. В общем, тащи на летнюю кухоньку постельное белье, чайник, сушки — посидим, потреплемся. Цени, лейтенант: органы контрразведки тебе доверяют и намерены прямо сейчас открыть парочку государственных тайн…
В летней кухне с трудом помещались кровать, стол, пара стульев и облезлая печь, уставленная горшками и плошками. Горела керосиновая лампа. Олег дымил папиросой, Замятин мелкими глотками пил горячий чай и слушал. Этому парню Березин действительно доверял, поэтому рассказывал, как мог, подробно. Замятин уже совсем проснулся, в глазах поблескивал неподдельный интерес.
— А ведь я догадывался, что вы тут не просто так, видно, что клад ищете… Никогда я не слышал про «Изумрудную кладовую». Ничего себе, аж дух захватило…
— И не только у тебя, — отозвался Березин. — Но все это — собственность государства, культурное и историческое наследие, которое должно вернуться к исконному владельцу… если это благолепие до сих пор здесь.
— Так я же не маленький, Олег Иванович, понимаю… — Замятин переваривал услышанное, недоверчиво покачивал головой. — Давайте разбираться с самого начала. Разложим все по полочкам. Кто-то из сотрудников музея в 1941-м был в курсе?
— Это даже не обсуждается. Похоже, все они на сегодняшний день мертвы. Это не было частной инициативой местной шайки, работали немецкие структуры — Абвер или СД, опираясь на завербованных лиц. Противника интересовала именно «Изумрудная кладовая», как наиболее ценная часть коллекции Аннинского дворца. То, что ее увозили последней, возможно, подстроено кем-то из предателей. Это технический вопрос, и его решили, как надо. Причастность директора Родмана отвергаем ввиду его национальности. Но немцам кладовая не досталась — это известно. Оккупировав территорию, они делали попытки ее найти, допрашивали всех, кто мог что-либо знать, но потерпели фиаско. Какой отсюда вывод?
— Значит, кто-то работал на немцев, но по трезвому размышлению решил не делиться с ними сведениями о местонахождении ценностей. Проще говоря, решил ее умыкнуть, взять себе. Как он это представлял практически, пока не важно. Есть второй вариант: погибли все причастные, и точными данными сейчас не владеет никто, остались только подозрения.
— Второй вариант мне не нравится, — покачал головой Олег. — Вокруг музея нездоровая активность. Покушение на мою персону — это более чем странно. Складывается впечатление, что эти люди знают, где искать, но путь к сокровищам очень труден. При немцах извлечь их не удалось, пытаются сделать это сейчас. Давай восстанавливать, что случилось в 1941-м. Поступок злоумышленников, возможно, спонтанный, но занятный. Наши думают, что коллекция у немцев, немцы — что она у наших, а преступники всех обвели вокруг пальца и теперь заочно чахнут над златом.
— Это вы удачно сказали — заочно, — хмыкнул Замятин. — Вот смотрите. По вашим словам, «Изумрудную кладовую» подготовили к эвакуации заранее, за один день. Потом у преступников было время — целая ночь или больше. Есть точно такая же машина — она стоит рядом. Вопрос: где они взяли точно такие же контейнеры?
— Гараж соседствовал с подземным хранилищем, там этих контейнеров — пруд пруди. Сейчас все завалено, не подобраться.
— Ага, значит, у них был доступ к хранилищу, в том числе и ночью… Возможно, вы правы: изначально работали на немцев, а когда все произошло, решили придержать добычу… Странно, если немцы знали о коллекции, то зачем они обстреливали комплекс и давили его танками?
— В этом я как раз не вижу странности. У немцев нет единоначалия, у каждой структуры — свое начальство. Пока со всеми договоришься, утрясешь… В 1941-м, когда успешно наступали, им это сходило с рук, а сейчас, в 1944-м, превратилось в серьезную проблему. Элементарная рассогласованность действий. На фашистов работал кто-то из сотрудников музея — он мог выжить, а мог и погибнуть под обстрелом. Снаряды не разбираются, кто свой, а кто чужой. Была женщина — некая Алла Григорьевна Шепелева, она погибла под немецким грузовиком в самом начале оккупации. Странная смерть. Случается, конечно, всякое, но все же. При не менее странных обстоятельствах погиб водитель Фонарев — почти одновременно с Шепелевой. Я подозреваю эту парочку. Когда немецкие танки били по музею, им удалось бежать. Главный подозреваемый — некто Валерий Вишневский, заведующий хозчастью, у которого точно был допуск к хранилищам, — я не видел, чтобы он убегал. Он мог тайком вернуться в гараж, поменяться с сержантом Демочкиным — тот выгнал машину без коллекции, ее мы и стали сопровождать. С чего бы возникли подозрения? Паника, дым, все взрывается, номера измазаны грязью — да их могли и поменять в гараже, несколько минут на это у них было…
— Но кто мог предугадать, что вы с капитаном Клыковым покинете гараж, а эти двое там останутся?
— Да никто, — буркнул Олег. — Чистой воды случайность. Сам не до конца понимаю этот эпизод. Мы уезжаем, персонал сбегает, Вишневский выводит полуторку из гаража, под обстрелом куда-то несется, загоняет машину в убежище…
— В этот момент взрыв, обрушение, концы в воду, Вишневский гибнет, поскольку с того дня никто его не видел… — задумчиво проговорил Замятин.
— Повторяю, Денис, в этот момент преступники еще работали на немцев, идея украсть коллекцию родилась позднее.
— Да, я понял. Фонарев и Шепелева входили в круг сообщников. Первый помогал физически, вторая прикрывала, пользуясь служебным положением. Возникает фигура Демочкина. Кто такой, Олег Иванович?
— Да не знаю я, — скрипнул зубами Березин. — Двор комендатуры, суета, все бегают, Клыков отдает приказания… Все в тумане. Когда это было? Вроде еще двое потом примкнули, подбежали с карабинами… Но все, кроме Демочкина, погибли достойно. Он один, скотина, знал, что делал… Помню, как он весь белый выскакивает из машины и чешет к немцам, Клыков пытается его остановить, кричит, потом стреляет в спину, а потом и самого Клыкова…
— Темная история, — почесал затылок Замятин. — Вы обрисовали несколько мест, куда теоретически Вишневский мог загнать машину за минуту до обрушения. Котельная — но это вряд ли, она почти целая. Какая-то часть дворца, дворцовая церковь, пара павильонов в нижней части парка… Они пытаются пролезть по катакомбам, а павильоны — далеко…
— Вся территория комплекса изрыта катакомбами. Их рыли еще в XVIII веке…
— Ну, хорошо. Имеем несколько объектов. Я вот о чем подумал, Олег Иванович. Липовые контейнеры наполняли углем и дровами — для веса, понятно. Где это все брали?
— Котельная под боком.
— Но в котельной работник… по крайней мере, он мог присутствовать. Это не нынешний Ильинский, сами говорите, в 1941-м был другой.
— Да, ты прав… Этот человек мог что-то видеть, если только сам не был сообщником… Маловероятно, Денис, в оккупации многие погибли. Да и не был Вишневский дураком. Но проработать эту версию стоит, вдруг человек остался жив? Вот завтра и займись. Второй вопрос: кто такой Вишневский? Круг знакомых, родственники — вдруг что всплывет? А также Шепелева и Фонарев. Мы должны знать об этих людях все, что можно добыть.
