«Всякий раз, когда нас ломают, мы снова встаем и ковыляем вперед».
– Ошибаюсь? В чем? – поинтересовался Грач.
– Муж очень даже может изнасиловать жену. По закону или нет, сути дела не меняет. Страх, боль и… – она задохнулась от прилива чувств, – непоправимость всего этого остается.
Он встретил эти слова новой стеной непробиваемого молчания. Звуки плескавшейся воды рисовали в голове Лорелеи бесстыжие картинки, которые она могла увидеть, лишь обернувшись.
Лорелея помимо воли подошла к столу и посмотрела на искусно сервированные блюда. Они могли бы украшать королевскую трапезу. Помимо рогаликов и абрикосового джема, она увидела девонширский крем, различные пироги, толстые кусочки хрустящего бекона, плоские кружки заграничных пирожных, блестящих масляной глазурью. Тут же стоял янтарный сироп, более темный и менее густой по сравнению с медом. Из серебряных кофейников и чайников поднимались клубы пара.
Внезапно она чуть не упала в обморок от голода.
Она подумала, что бороться с голодом совершенно бессмысленно. Если она хочет избежать своей участи, ей необходим плотный завтрак и крепкий кофе.
Своей неровной походкой Лорелея обошла стол и изящно присела на зеленый стул, откуда не могла видеть медную ванну. Щедро намазывая джемом рогалик и уминая его с бо́льшим, чем могла себе представить, удовольствием, она упорно отводила глаза от темной головы и широких плеч над краем ванны. Поднимая взгляд от тарелки, она старалась смотреть в окна, поскольку туман все больше рассеивался, открывая изумрудное море.
– Вы знаете, – нарушил тишину его громкий голос, от которого она вздрогнула и чуть не подавилась великолепным куском. – Не опасайтесь вы так физической стороны дела, вы обнаружили бы, что брак со мной, возможно, лучшее из того, что когда-либо с вами происходило.
Хотя Лорелея и клялась себе не смотреть, зрелище ошеломило ее настолько, что она не могла закрыть рот. Он мыл длинные татуированные руки чем-то вроде пемзы с мылом. В отличие от спины, грудь украшали цветные татуировки, покрывавшие плечи и предплечья до самых запястий. Некоторые их детали скрывала мыльная пена, и она снова опустила глаза в тарелку, пока не остолбенела от изумления от очертаний и форм.
– Как это возможно? – удивилась она. – Что вы можете мне предложить, кроме вашего бесчестия? Я стану женой одного из самых разыскиваемых в мире преступников.
– Разумеется, но вы станете женой одного из самых богатых людей в мире.
– Ваше богатство меня не интересует, – саркастически отозвалась она. – Я лучше умру с голоду, чем выйду за вас замуж.
– Вы так говорите потому, что никогда в жизни не голодали.
Что-то в его тоне не оставляло сомнений в том, что он знал, о чем говорит. Следующий кусок показался ей не сладким, а горьким, а живот скрутил невольный спазм жалости.
– Вы знаете, я могу предложить больше, чем деньги. – Он поднял руки, чтобы вытереть волосы.
Лорелея фыркнула.
– У вас нет прошлого, нет родины, нет семьи, нет сострадания. Нет доброты. У вас нет даже имени. Чем вы можете меня соблазнить?
– Королевством. – Он жестом указал на окно, за которым без конца и края простиралась панорама, исчезая за горизонтом. – Я правлю морями. Обладаю большей властью над бесчисленными лье, чем ваша так называемая императрица способна себе представить.
– Но вы вечно полагаетесь на милости этих морей. Приливов. Ни один простой смертный не может притязать на то, чтобы править ими, – заявила Лорелея, пораженная его высокомерием.
Он опустил голову под воду и снова вынырнул. Ручейки стекали с волос и рисовали причудливые узоры на жилах шеи, во впадинах ключиц и между рельефами груди. При взгляде на него легко было забыть, что он простой смертный. О том, что не сделан из глины и железа, не укреплен вулканическим камнем и не закален невообразимыми штормами.
– Моря не ведают ни милости, ни пощады. Мне не на что полагаться.
Он провел рукой по лицу, смахивая воду, и Лорелея изо всех сил старалась не замечать того, что капли собираются и все еще висят на его темных ресницах, мерцая и переливаясь в солнечном свете как драгоценные камни.
– В этом мы похожи – море и я, – прогремел он. – Жалость бессмысленна. Я научился быть разрушительным как шторм. Я могу рассчитывать на приливы. Они убывают и прибывают по воле луны и звезд. Приливами я могу отмерять время своей жизни.
Он посмотрел на нее с таким пристальным вниманием, как химик под микроскопом мог бы изучать препарат.
– Сложнее предсказать людей. Они – неопределяемая переменная.
Лорелея посмотрела в иллюминатор и увидела, что они незаметно развернулись и вдали замаячила изумрудная береговая линия. Остров Малл. Оплот Черного сердца из Бен-Мора.
– Если на вас не производит впечатления мое почтенное королевство, у меня есть множество земельных владений и соответствующих титулов, которые я мог бы вам предложить, – продолжил Грач. – К примеру, я герцог Кастель Доменико в Италии. Граф де Лион и де Верден во Франции и…
– Вы герцог? – Она едва не пролила кофе на скатерть.
– Ну, не английский, однако, полагаю, ко мне все же следует обращаться «ваша светлость».
Нет, он не может лгать.
– Как… как вы им стали?..
– Легко. Я убил предыдущего, однако не раньше, чем он назвал меня своим наследником. В отличие от английских, большинство европейских титулов не подразумевают кровного родства.
Лорелея никогда в жизни еще не выставляла себя такой дурой.
– Вы убили…
Грач поднял палец.
– Если честно, большинство из них хотели убить меня первыми.
«Большинство из них?»
– Неужели жизнь так мало для вас значит, что вы с таким равнодушием ею разбрасываетесь?
– Однозначно.
– Что с вами произошло?! – закричала она. – Когда вы решили сделаться таким злодеем?
«Когда вы были в Европе? – Ей захотелось на него наброситься. – И почему вы не пришли за мной раньше?»
Ей вспомнились слова, сказанные им прошлой ночью: «И я решил избавить вас от своего присутствия насколько возможно… Боюсь, это единственная любезность, которую я могу себе позволить». Сейчас она не знала, благодарить ей или злиться.
Боги, он вызывал в ней эмоции, рвущие ее на куски; она чувствовала себя пойманной в паутину самого обескураживающего и опасного в мире паука.
В его взгляде снова возникла страшная пустота, засасывающая в темноту, настолько ужасающе черную, что она испугалась смотреть на нее слишком долго, чтобы не увидеть адские бездны.
– Эту историю я не хочу рассказывать, – произнес Грач холодным как арктическое море голосом. – А вы не захотите ее слушать.
