Он впился в нее, и уже через пару вдохов проститутка начала хватать ртом воздух, потом у нее из глотки вырвались крики, перешедшие в визг, она заелозила под ним и, высвободив руки, вцепилась ему в волосы.
Из тела Вероники, из постоянно сокращающегося лона потекло что-то теплое, а откуда-то изнутри во все стороны разлился жар. Одну ладонь она запустила за корсет и осознала это, только когда та добралась до низа живота.
Она не знала.
Как она могла не знать?
Это отвратительная напряженная гримаса Мортимера, когда его быстротечные потуги венчал судорожный болезненный оргазм… Наслаждение, по словам матери, доступное лишь мужчине… могла испытать женщина?
У нее вырвался стон удивления, и взгляд метался с экстатического выражения лица симпатичной проститутки на ублажившего ее мужчину.
Он смотрел на глазок, когда его челюсть напрягалась и расслаблялась вслед за непостижимыми, волшебными движениями его языка. В его взгляде горели порочные мысли. Но не о женщине, тело которой он вкушал.
О ней.
Вероника отскочила к дальней стене каюты и прислонилась к ней прямо под открытым иллюминатором. Дрожащие ноги ее не держали.
Он ее не видел. Просто не мог видеть. Не с такого расстояния, разумеется.
Тем не менее он смотрел.
Она жадно вдыхала влажный прохладный морской воздух, желая остудить кипящую кровь и избавиться от болезненно склизкого ощущения, возникающего всякий раз, когда ее бедра терлись друг о друга.
Не его. Она виновато помотала головой. Его она не хотела. Бесчувственного жаждущего наслаждений пирата без роду, племени и совести. Глупее не придумаешь.
Ее просто пленило само действо. Его лицезрение. Его непристойность.
Открытие истины.
Женщина вправе требовать удовольствие, если мужчина готов его предоставить.
Но сразу же возникал другой вопрос. Зачем мужчине, доставляющему удовольствие проститутке, ей платить? Он вел себя просто глупо.
И зачем он смотрел на ее каюту в тот момент, когда женщина извивалась под его губами? Другая стройная женщина с волосами цвета красного дерева. С зелеными глазами.
О, боже милостивый, он за ней все это время шпионил? Видел, как она спала? Ела? Мылась?
Она прижала ладони к пылающим щекам. До ее слуха теперь доносились другие звуки.
Мужские, ритмичные.
Вероника снова посмотрела на глазок, невидимый оттуда, где она стояла. Он совокупляется с этой женщиной? Мышцы его шеи и плеч напряглись от наслаждения? Глаза у него потемнели? Налились опасностью. Насилием.
Точно как у Мортимера.
Ей захотелось посмотреть. Узнать.
Взглянуть ли ей еще раз? Быть может, увидь она акт таким, каким тому подобает быть, он перестанет внушать ей отвращение. Обратится ли удивительное манящее тело пирата в сплетение вздувшихся мышц и жил, когда он обретет свое…
Задвижка на ее двери отлетела за миг до того, как сама дверь врезалась в стену.
Черная пустота взгляда Грача пронеслась по тусклой комнате, пока он не обнаружил, что Вероника забилась в угол. Горевший в ее теле жар мгновенно сменился ледяным холодом. С таким взглядом, как у него, надеешься никогда больше не встречаться.
Вероника тщетно пыталась прийти в себя от страха, увидав пирата в одних только наспех надетых штанах.
Четырьмя чудовищно громадными шагами он подлетел к ней и потянул ее за руку к двери.
– Она не просыпается, – зарычал он.
– Что?
Казалось, кровь больше не пульсирует по венам.
– Лорелея… она упала. Она не просыпается.
– Упала?
Полностью пришедшая в себя, Вероника подобрала юбки и, тяжело и часто дыша, стремительно зашагала по коридору.
– Вы ее толкнули? Ударили?
– Я не причинил ей вреда, – проговорил он сквозь сжатые зубы. – Она просто… упала в обморок.
Вероника с порога бросилась к своей дорогой подруге, аккуратно уложенной поверх покрывала, все еще в свадебных юбках и теплой фланели.
Растрепанные и спутавшиеся кудри Лорелеи золотым водопадом разметались по кровати, тени ее ресниц мягко трепетали на бледных как воск щеках.
– Лорелея? – Вероника искала припухлости или покраснение на ее лице – первые признаки ударов, однако, к своему удивлению, ничего не обнаружила. Бог знает, как много они обе вынесли. А если он ударил ее там, где следов не остается? Может, в живот? По спине? Может, она ударилась головой.
Легкими прикосновениями Вероника проверила наличие ударов, но снова ничего не нашла.
– Черт, она дышит? – Грач едва ее не оттолкнул, чтобы прижать ухо к груди Лорелеи, поднимавшейся и опускавшейся как у безмятежно спящего ребенка. – Я приведу врача.
– Нет нужды, – с облегчением вздохнула Вероника.
– Что вы хотите сказать? – требовательно спросил Грач, мертвой хваткой сжимая ее запястья. – Что с ней? Такое бывало прежде? Что делать?
Вероника не успела испугаться от агрессивного прикосновения мужчины, как на смену страху пришло странное чувство удивления. Грач, ужас морей и безжалостный, дьявольский похититель… волновался.
Она уставилась на него.
– Э-это всего лишь обморок, у нее такое бывало.
– Это не просто чертов обморок. Я одним ударом кулака укладывал мужчин, но они приходили в себя быстрее. Я подносил ей нюхательную соль, аммиак, она только дергалась и громко стонала. Прошло уже несколько минут.
– Иногда помогает холодный компресс на лоб, – осмелилась предложить Вероника. – Или немного льда.
– Лед. Лед я достану. – Он выпустил ее и пошел к двери. – Лед ее разбудит? Вернет к жизни?
Вероника провела ладонью по липкому лбу Лорелеи.
– Через некоторое время.
– Как быстро? – не унимался он.
Она пожала плечами и покачала головой, показывая, что не может сказать.
Он угрожающе надвинулся на нее.
– Как быстро?!
– Возможно, через несколько часов, – стояла на своем Вероника. – Однажды она пробыла без сознания почти целый день. В общей сложности тринадцать часов. Денек как нельзя лучше подходил для того, чтобы его пропустить, – кисло вспомнила она. – Одна из безобразных пьяных выходок Мортимера.
Грач замер, неподвижным взглядом уставившись на распростертую перед ним Лорелею. Все его худое тело хищника дрожало от напряжения.
– Пропустить? – эхом повторил он.
– Доктор сказал, что это истерия, – объяснила Вероника, взяв неловкую влажную ладонь Лорелеи в свою. – Так ее тело реагирует на травму.
