– Ты воевал? – Эш попытался представить знакомого долговязого парня в красной армейской форме.
– Воевал, – ответил он. – Я служил в Египте и Афганистане. Я никогда не терял прозвища за меткость «Мертвый Глаз». – Он изобразил, как держит винтовочный ствол. – У меня больше подтвержденных убийств, чем у любого стрелка в Королевской армии.
Блэквелл, казалось, не переставая качал головой, уставившись на Морли единственным широко открытым, недоверчивым глазом.
– Я до сих пор не могу думать о том, что когда-то ты был вором.
Эш осмотрел расположившуюся в гостиной компанию. Возможно, трое самых пугающих, могущественных и мрачных людей в империи, одинаково пьющие виски, смеющиеся и вспоминающие о том, чему научились в пору беспутной юности.
– Я… полагаю, это означает, что мы должны заключить мир. – Блэквелл протянул Морли руку, который посмотрел на него так, словно тот предлагал ему грязное белье. – Как же, Морли? Ведь за эти годы мы установили хрупкую связь? Осмелюсь даже сказать, примирились? Ты переманил моего любимого наемного убийцу, сделав его своим сотрудником.
– Я всегда считал преступников лучшими полицейскими. – Морли хлопнул ладонью по руке Блэквелла и крепко пожал ее. – Думаю, у нас как общее прошлое, так и будущее. – Он указал большим пальцем в сторону Эша. – Хотя дружба с печально известным Грачом наверняка стоила бы мне работы.
Старший инспектор взглянул на дверь, через которую исчезла Лорелея.
– Есть тривиальное дело покойного графа… – От нового приступа ярости его глаза сузились, превратившись в щелочки. – Хотя, услышав твой рассказ, не могу сказать, что мне жаль, что он мертв.
Хотя это потребовало некоторого времени, но после того, как Морли и Блэквелл распутали воспоминания Эша о его первых двух десятилетиях, он просветил их о последующих двадцати годах своей жизни. Рассказал о том, как очнулся в могиле, как его исцелила Лорелея, затем Мортимер, опоив, продал матросом на корабль, и он стал Грачом. Также он рассказал Морли о кладе Клавдия.
Глаза Блэквелла засияли, словно ему в голову внезапно пришла гениальная мысль.
– Я думаю, ты можешь утверждать, что брата твоей жены убил Грач, а ты, в свою очередь, выследил пирата и отомстил…
Его неприятно передернуло.
– Ты имеешь в виду, что… Эш Везерсток убил Грача?
Морли слегка пожал плечами.
– Ты стал бы национальным героем. Люди не станут раскапывать твое прошлое или исследовать происхождение твоего герцогского титула.
Эш обдумывал идею, отхлебнув виски.
Дверь гостиной распахнулась, и ворвалась Вероника, размахивая наскоро нацарапанным письмом.
Бледность ее лица и паника, с которой она устремилась к ним, заставили Эша вскочить на ноги.
– Она ушла! – бывшая графиня, рыдая, сунула бумагу ему в руки.
– Лорелея? – Эш схватил Веронику за плечи. – Что вы имеете в виду, что значит «ушла»?
Он знал, что Лорелею расстроило откровение о Кэролайн, и его первым порывом было пойти за ней. Тем не менее Блэквелл полагал, ему лучше разобраться с эмоциями в отношении прошлого, прежде чем пытаться говорить своей жене о будущем.
В тот момент это казалось мудрым советом.
– Она уехала? – требовательно спросил он у удрученной женщины, побледневшей при виде его гнева. – Она злилась? Куда она направилась?
– Это ваша вина! – резко отозвалась Вероника, в ее широко открытых глазах пылал зеленый огонь праведного гнева. – Вам не следовало приводить его в наш дом!
Его? Взглянув на письмо, Эш испугался. Ему пришлось приложить усилия, чтобы не дрожали руки, когда он смотрел на знакомый почерк. Ярость грозила ослепить его, но он заставил себя жадно прочесть каждое слово.
Сосчитать каждый слог.
Потому что столько раз он вонзал свой клинок в тело Монкриффа, пока у мошенника не осталось ни капли крови.
– Что это? – нетерпеливо спросил Блэквелл.
– Мой первый помощник рассержен, что я взял невесту, – произнес он беспристрастным тоном, разительно противоречившим бушующей внутри него ярости. – Он прислал мне ультиматум. Он взял бо́льшую часть моей команды и отправился за кладом Клавдия. А Лорелею похитил и посадил на полный иностранцев корабль с живым товаром, идущий в Марсель, груз с которого разойдется неизвестно куда.
При мысли о Лорелее, в этот самый миг удалявшейся от него все дальше и дальше, пальцы сжались в кулак, сминая письмо. Она нежна, хрупка. Он знал, какие ужасные условия претерпевают люди на таких судах.
Если у Лорелеи упадет хоть одна ресничка, он срежет с тела Монкриффа кожу дюйм за дюймом.
– Он предоставил мне выбор. Я могу присоединиться к нему и экипажу и разграбить клад Клавдия, как мы задумали первоначально, или мы можем отправиться за Лорелеей в Марсель и спасти ее.
– Что будешь делать, брат? – спросил Блэквелл. – Твои сокровища, твой экипаж и твое королевство… или твоя жена?
Все эти годы он беспощадно закалял мощную железную волю, чтобы чувство спокойствия окутывало его плечи, как мантия.
Если он лишится самообладания, Лорелея может лишиться жизни.
– Сокровища для меня не имеют значения, – стиснул зубы он, впившись взглядом в бледное лицо Вероники. – Мои люди для меня не имеют значения. Ни один болт на этом чертовом корабле не имел бы значения, будь он не нужен, чтобы добраться до нее.
Глаза Вероники расширились, когда она поняла искренность его слов.
– Она имеет значение, – выпалил Эш. – Она – единственное, что когда-либо имело значение. И убью каждого члена своего экипажа. Я обойду земной шар, черт возьми, я спалю проклятый океан, чтобы вернуть ее.
Морли подошел к двери и обернулся, и Эш посмотрел на него долгим пристальным взглядом.
В небесно-голубых глазах Морли он видел Кэролайн.
Но хотел он только Лорелею.
Он любил Кэролайн, но любил ее из-за Резака. Потому что она была продолжением его самого лучшего друга. Она навсегда останется для него трагедией, незаживающей раной его молодого сердца. Но это сердце принадлежало Лорелее.
И каким-то образом Морли прочитал все это в его взгляде.
– Тогда вперед! – Он открыл дверь. – Чего мы ждем?
Лорелее с ее искалеченной лодыжкой было трудно идти по пересеченной местности. Она никогда не думала, что ей придется узнать, насколько непереносимее это может быть со связанными руками. Всякий раз, когда она смотрела вниз со скалы, у нее падало сердце, поскольку она боялась потерять равновесие и в любой момент свалиться в вечерний прилив.
Ее похититель, казалось, каким-то чудом мог идти сам и поддерживать ее. Под бурным ветром юбки прилипали к ее ногам, еще больше мешая идти.
