Вскоре у Франческо появилась потребность во внебрачных любовных связях – во-первых, он был человеком исключительно чувственным, а во-вторых, мужчины, не имевшие любовниц, в его время зачастую обвинялись в импотенции.
Но даже это не поколебало ее безразличного отношения к супругу. Какое ей было дело до его любовниц, если только она могла рожать достойных наследников своей и его семьи?
Молва о недюжинном характере Изабеллы окрепла, когда сразу после рождения одного из ее детей обнаружилось, что это была девочка, – тогда она встала с постели и хладнокровно вытащила младенца из чудесной, украшенной золотом и серебром колыбельки, которая по указанию матери готовилась для мальчика.
Она была волевой женщиной – гордой, красивой, остроумной и всеми почитаемой, но лишь немногими любимой.
Изабелла слышала о женщинах, пользовавшихся покровительством Папы, – слышала и завидовала им. Вот почему она решила не отказывать в убежище перепуганному Джованни Сфорца, когда тот прискакал в Мантую и попросил защитить его в минуту опасности.
– Моя дорогая маркиза, – припав к ее руке, сказал он, – я прибыл к вам, как последний нищий. От всех былых владений у меня осталась лишь надежда, что брат моей незабвенной Мадалены не прогонит меня.
– Разумеется, мы не прогоним вас, – сказала Изабелла. – У нас вы найдете надежное и спокойное пристанище. Должно же в Италии быть хоть одно место, где смогут приютиться люди, пострадавшие от этих возмутительных Борджа.
– Как счастлив я слышать ваши слова, маркиза! Изабелла бросила на него пренебрежительный взгляд – он был слабым мужчиной, а она презирала слабость. Тем не менее ей хотелось представить его своему небольшому двору и из первых уст услышать рассказы о бесстыдствах Папы Римского.
На следующий день Изабелла собрала у себя всех своих самых знатных друзей, среди которых не было только герцога Гонзага, и после довольно долгих разговоров о литературе и политике объявила, что присутствующий здесь Джованни Сфорца, имевший опыт близкого общения с семьей одного из наиболее могущественных людей Италии, сможет сказать им, насколько правдивы слухи о распутности Папы и его детей.
И Джованни начал отвечать на вопросы Изабеллы.
С Лукрецией его вынудили развестись! Почему? Да потому что Его Святейшество терпеть не мог супруга своей дочери, с которой состоял в порочной близости. Брак не был свершен? Ложь! Наглая ложь! Консумация их супружества была полной и многократной. И эта невинная златокудрая Лукреция, что посмела встать перед собранием важных духовных лиц и поклясться в своей целомудренности, на самом деле оказалась беременной. Но ребенок был не его.
В покоях мантуанского замка гремели раскаты хохота. Отзвуки старых скандалов вдруг получили новую силу, и Джованни почувствовал, что в какой-то мере это льстило его самолюбию. Он не мог воевать с Чезаре на поле боя – но мог сражаться с ним при помощи языка.
Лукреция почти все время проводила у колыбельки своего сына. Он помогал ей переносить горе, но она всякий раз плакала, когда замечала в нем черты Альфонсо и думала о том, что маленький Родриго больше никогда не увидит своего отца.
Служанки уже отказались от попыток утешить ее; они жалели, что их госпожу разлучили с мадонной Санчей. У той было свое несчастье – но все-таки эти две дамы умели находить общий язык.
И вот однажды в покои Лукреции вбежал запыхавшийся паж. Он торопился сообщить, что к замку приближаются солдаты.
Она убрала с лица волосы, поправила платье и подошла к окну.
Ее глазам предстало великолепное зрелище. Солдаты шли в ярких мундирах, со сверкающими на солнце знаками отличия. Они двигались безукоризненно ровными рядами и пели бодрую походную песню. Впереди развевались желтые и красные знамена. В какой-то момент песня стихла; герольды на своих серебряных трубах громко заиграли триумфальный марш.
А затем она увидела его. Он ехал во главе всех колонн – кондотьер в своем ослепительно роскошном наряде, – и ее сердце учащенно забилось от гордости за него. Впервые за последние шесть недель Лукреция улыбнулась.
Она поспешила вниз – встречать брата.
Он спрыгнул с коня, передал поводья одному из своих многочисленных слуг. Потом подбежал к ней, подхватил на руки и расхохотался.
Несколько мгновений она разглядывала его. Наконец обняла и воскликнула:
– Чезаре… ах, Чезаре!
Но тут же вспомнила апартаменты в резиденции Борджа – и обмякшее тело Альфонсо, лежащее поперек кровати.
– Зачем ты здесь? – помрачнев, спросила она.
– Странный вопрос, сестренка! Мог ли я проходить всего в нескольких милях от твоей крепости и не поддаться такому неодолимому искушению, как встреча с тобой?
– Я не ждала тебя.
Он поставил ее на ноги и с улыбкой сказал:
– Я проголодался. Мы все проголодались. Ты накормишь нас?
Она подозвала карлика, который стоял неподалеку и с удивлением наблюдал за ними.
– Ступай на кухню и скажи – пусть приготовят все, что есть. Видимо, нам придется накормить целую армию.
Карлик побежал в замок. Чезаре повернулся к своему ординарцу и приказал найти в городе подходящие помещения для постоя. Точнее – для ночлега, потому что завтра утром они снова отправятся в путь.
Когда ординарец ушел, он попросил провести его в ту комнату, где она проводит наибольшую часть времени. Они поднялись в ее покои и встали у окна, разглядывая гористые окрестности замка Непи.
– Как ваши военные успехи? – спросила она Чезаре.
– Все идет по плану, – ответил он. – Скоро у меня будет собственное королевство.
– Вот видишь. Разве я не говорила, что твои желания когда-нибудь сбудутся?
– Говорила, сестренка.
– Я ведь до сих пор помню, как ты бранил свою кардинальскую мантию.
– О, все эти жизненные неурядицы когда-нибудь проходят, – с жаром проговорил он. – Когда мы стоим лицом к лицу с ними, они кажутся громадными, непреодолимыми препятствиями, – а издалека выглядят всего лишь незначительными помехами на нашем пути. Вон гора Витебро – посмотри на нее! Сейчас ее можно принять за какой-то туманный мираж… А подойди поближе, встань под отвесными склонами – это будет совсем другое дело!
Она улыбнулась. Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.
– Так будет и с тобой, сестренка.
Она покачала головой и отвела взгляд от его глаз. На какое-то мгновение в них вспыхнула злость.
– Неужели тебе еще не надоело лить слезы? – с досадой спросил он. – Лукреция, ты ведешь себя неразумно.
– Я любила своего супруга, – ответила она. – Ты не любишь свою жену и поэтому не можешь понять, почему я так переживаю его смерть.
