Но это не помешало ей заявиться на мое восемнадцатилетние с отчимом под руку. Счастливая, помолодевшая, радостная и… «папа» так и не утративший крайне сексуальный интерес к «дочери». Не знаю, каким педофилом он был, но видимо неправильным.
Через год отчим сел снова… за попытку изнасилования. А еще у него нашли наркотики. Много. Максимум из того, что мне смог выдать отдел по борьбе с наркоторговлей.
Когда его выводили из нового дома, я, несмотря на синяк в пол лица, сломанную руку и пару треснувших ребер, просто улыбалась. Даже не скрываясь. Вот это уже было гарантированных пятнадцать лет, потому как в полиции на отчима навесили еще парочку дел, просто потому что – мы своих не сдаем.
Так что…
«Ваш отец и так в тюрьме. А после ваших слов, можете мне поверить, живым он оттуда уже не выйдет».
Это факт. Живым он оттуда уже не выйдет. Никогда. Потому что дело об убийстве мое отца я нашла, расследовала и раскрыла. Не скажу, что мне стало от этого легче, но настоящей болью было сообщить матери, что человек, к которому она продолжает мотаться в тюрьму на свидания, является именно тем, кто отнял у меня папу…
Дверь распахнулась без стука.
Вошел Навьен.
Вампир посмотрел на меня очень внимательно, усмехнулся и сообщил:
– Я так понимаю, реальной местью было бы вытащить этого ублюдка из тюрьмы и оставить на свободе, так?
У меня дрогнуло сердце.
Вампир видимо что-то понял, усмехнулся, и продолжил:
– Но, я так же понимаю, живым ему оттуда выйти не грозит, да?
Я промолчала.
Навьен оперся плечом о дверной косяк, сложил руки на груди и продолжил:
– Странное дело, держали его в карцере столько лет, но один мой звонок, и мужика перевели в шестиместную камеру, сообщив сокамерникам статью по которой он сел. А вы ведь знаете, что с насильниками, особенно педофилами, делают в тюрьме, не так ли?
Улыбка… я ее не сдержала, да.
– Я так понимаю, – продолжил вампир, – до приезда моих сотрудников, ваш папочка еще и суицид успеет совершить?
Моя улыбка стала шире.
– Это вообще-то полицейский произвол, – произнес Навьен.
– Это вообще-то справедливость, – ответила я. И добавила: – Произволом было то, что вы, вампиры, прикрывали его столько лет.
Странно, но Навьен как-то странно посмотрел на меня, а затем произнес:
– Нет. Дом Даркана никогда не сотрудничал со Стивеном Фает.
– Ааа… а вы белые и пушистые, да? – у меня вдруг начали сдавать нервы. – К слову, вчера Ивгена Женьер убила девушку в принадлежащем ей обувном магазине. Мне интересно, это тоже никак не относится к дому Даркан? Просто странно, вы не находите, что убийца вдруг оказалась стоящей не за решеткой, а в наряде невесты и явно положительно отнеслась к подобной перспективе. Или, вот еще момент – потрясающе, но недавно в сеть слили видео, на котором избивают, калечат и насилуют, но… никого не посадили. А главный насильник, вы не поверите, князь Даркан! И мне вот интересно – дом Даркан и с ними тоже никогда не сотрудничал? Серьезно?
Навьен странно глянул на меня, развернулся и вышел. Молча.
Я осталась сидеть на полу.
На самом деле мне было очень больно. До крика. Потому что я шла работать в полицию с наивной верой в то, что смогу защитить невинных и помочь обществу… я тогда просто еще не знала всей правды. О том, что закон писан не для всех и существуют те, кто давно и беззастенчиво пользуется своей абсолютной безнаказанностью, я узнала, только начав работать в полиции. Это было ударом.
И я уже даже как-то не удивлялась высокому проценту самоубийств среди полицейских – невозможно жить, зная обо всем этом. Невозможно, прикрывать дела вампиров, раз за разом наступая на горло своей совести. Единственный выход – хоть как-то пытаться прикрыть заговорщиков, это немного гасило чувство собственной беспомощности, и осознание абсолютной безысходности.
***
На полу я просидела еще некоторое время, потом решила, что нужно что-то делать. Неопределенность в целом как-то напрягала.
Поднявшись, я подошла к двери, открыла, скорбно вздохнула, встретив все ту же абсолютную беспросветную тьму, и спросила:
– Навьен, меня тут еще долго будут держать?
Темнота хмыкнула и оставила меня без ответа.
– Слушайте, это уже не смешно. Мне домой нужно.
– Угу, и в туалет тоже, – издевательски поддакнул Навьен.
Постояла, сдерживая желание ответить колкостью, и начала давить на жалость:
– Меня дома ждут.
– Кто? – усмехнулся вампир. – Кактус?
– Да! – мгновенно оживилась я. – Между прочим, его нужно поливать, он без меня погибнет!
Навьен вдруг заржал, ну не то чтобы как лошадь, но примерно так же, и произнес:
– Княгиня, спите спокойно – ваш кактус уже сгрызли. Насколько я помню, леди Малисент и горшок понадкусывать успела.
– Она нервничала! – мгновенно вступилась я за вампиршу.
– В любом случае, смиритесь, кактуса у вас уже нет, вас больше никто не ждет, – подытожил вампир.
А мне вдруг стало жалко кактуса. Мы с ним пять лет были вместе. Он себе перманентно рос, я перманентно забывала его поливать, а когда вспоминала, поливала обычно остывшим чаем. Но мы провели вместе лучшие годы моей жизни!
– Можем устроить похороны, – неожиданно предложил Навьен.
– Кого? Кактуса? – не поняла я.
– Горшка. Боюсь, вы едва ли захотите увидеть то, что осталось от кактуса. Но, если это для вас так важно, дом Даркана потребует от леди Малисент… хм… останки.
Скотина кровососущая!
Я захлопнула дверь, после в бешенстве еще и ударила по ней. Постояла, открыла, снова задала вопрос в темноту:
– Меня долго здесь держать будут?
– До утра можете спать, князь сегодня ночью едва ли станет вас беспокоить, – в тоне Навьена послышалась очередная насмешка.
– Да? И почему это? – мгновенно спросила я.
– Ммм… – повисла некоторая пауза, но затем вампир пояснил: – У князя некоторые проблемы с управлением гневом. Учитывая обстоятельства вашего брака, он счел за лучшее, провести эту ночь в медитации. Потому как, видите ли, княгиня, есть вероятность, что он останется вдовцом раньше, чем планировалось, а дому Даркан это не выгодно.
И у меня кровь в жилах начала стыть от ужаса.
– Чччто? – переспросила дрогнувшим голосом.
– Что конкретно «что»? – издевательски переспросил Навьен.
Да, действительно, вопрос по существу.
Я постояла, пытаясь осознать все вот это, и припоминая обстоятельства при которых на меня водрузили бриллиантовое орудие слома шеи, после чего до меня начало медленно, но верно, доходить, что на Ивгене Женьер эта кровососущая мразь не женился…
