– Что это такое? – спросил я. – Как ты на этом ездишь?
– Обычный крысобайк, – похвастался Гиля, не скрывая гордости. – Был. Я сделал из него повозку для топлива на весь караван. В каждой стае должен быть чувачок, отвечающий за бензин.
– Боюсь спросить, но из чего ты его собрал?
– Уже не помню. – Гиля покрутил фуражку, со скрипом шлифуя козырек, и снова нахлобучил ее на голову. – Начинал с велосипедного руля. Остальное как-то само наросло. Теперь его зовут «пердящий менестрель».
– Почему менестрель?
– Потому что он пердит, как из волынки.
– Понятно, – сказал я. – Гиля, ты мне, часом, в морду дать не хочешь?
– А что, есть предложение?
– Просто любопытно.
– Хотел бы дать – дал бы, – произнес Гиля и немного оживился. – Знаешь, ты вот спросил, и я подумал: странное дело. Пока меня не укусили, я спуску никому не давал. Чуть что не так – вскакивал и заряжал в рыло. Ну, штраф выпишут или посижу немного за решеткой, зато радость останется. А теперь даже если перо под ребра получаю – не психую. Отойду подальше, в волка перекинусь, и сразу как новенький. Вот ты вчера меня перед стаей опозорить решил, а мне даже не обидно совсем. Когда синяки сами зарастают, то мстить уже вроде как и не за что. Месть обесценивается. Только парит, что скидывать шмотки надо, а потом снова собираться.
– Никого я не позорил, – сказал я. – Ты первый начал, если на то пошло. И проиграть магу первого уровня не стыдно. Без обид, но ни у кого на твоем месте не было бы шансов.
– Вот и мне Миха так же сказал, – произнес Гиля. – Зато все теперь прыгают вокруг и успокаивают.
– Так это был твой план? Вызвать к себе жалость?
– Почему нет? – пожал плечами Гиля. – Думаешь, жалость оборотней ничего не стоит? Да мы только на жалости и выживаем. Это пусть у реальных пацанов победить в драке круто считается. По мне, так ни хрена победа не дает, кроме проблем. Если победил, то от тебя потом ждут больше, а заплатят меньше. Зато на стороне проигравшего – общество и система. Тем более у оборотней, нас все равно презирать будут. Только если проиграл, то не настолько сильно. Мы – Иные. У нас проигравший получает все. Сильных сливают свои же. Сколько уже Якута предупреждал – не слушает.
– Ясно, – сказал я. – Ну, пойду назад. Может, потом выпьем.
– Давай. – Гиля снова уселся на сиденье.
Я вернулся к мангалу. На земле уже расстелили покрывало, которое быстро заполнялось походными тарелками и бутылками со всякими этикетками.
– О, ты мне и нужен, – сказал Миха. – Не передумал насчет салатика?
– Давай, что там резать, – согласился я. – Где мне сесть?
– А вон на пень.
Погрузившись в работу по превращению картофеля, свеклы и лука в некое подобие кулинарных ингредиентов, я выбросил из головы решительно все, отдавшись атмосфере запахов углей, терпкого вина и шипящего на мангале мяса. Так я сидел, пока не услышал бормотание мотора.
– Все в сборе, – сказал Миха, наваливая мясо в миски.
Как раз закончив, я положил нож, вытер руки салфеткой. Поднялся, глядя сквозь опустившийся дым на колесо спортбайка, примявшее траву, и изящную фигуру сзади.
Ведающая вернулась.
– Точно, в сборе, – подтвердил я, вставая и идя к «Ямахе».
Мне осточертели недосказанности. Пора поговорить со всеми напрямую. И в первую очередь – с красновласой волшебницей.
Глава 5
– Веда, можно тебя на минутку? – спросил я, подходя ближе.
– Конечно, – ответила волшебница, стаскивая с пассажирского места рюкзак. – Только прицеп помоги отстегнуть.
– Какой еще прицеп? – Я подошел к заднему колесу и сквозь дым увидел одноколесную штуковину, цеплявшуюся за «Ямаху». – Ты его купила, что ли?
– Ну не подарили же. Ребят, пакеты с едой разберите, хорошо?
Пока Миха оттаскивал рюкзак, я отсоединил прицеп от подрамника, гадая, что такого крупногабаритного могла привезти Веда, что понадобилось так тратиться. Интересно, ей тоже командировочные платят?
– Оттащи его к Клумси, – попросила Веда. – Я скоро подойду.
Пару минут спустя я, успев устать как собака, доволок прицеп к палатке напарника. Он уже куда-то пропал по своим кошачьим делам. Если догадается притащить Вике дохлую мышь – буду ему долго аплодировать.
– Это что? – спросила Вика, глядя на мою поклажу.
– Надеялся, ты знаешь, – сказал я, пытаясь понять, как поставить эту треклятую штуковину так, чтобы она не завалилась набок.
– Зацепи за «гантель», – посоветовала Вика.
Я молча согласился с ней и принялся монтировать прицеп, надеясь, что если его закрепить получше, то Веда оставит его этой парочке и забудет. Когда я закончил, появилась и сама волшебница – открыла крышку прицепа, вытащила из него два длинных ножных фиксатора на шарнирах, а с ними и ворох бандажей разного размера.
– А-а, Ведочка, я тебя люблю! – зарукоплескала Вика. – Это все мне?
– Тебе, – улыбнулась Веда. – Ходить ты с ним не будешь, но на мотоцикле усидишь.
– Блин, надо как-то… – Вика заволновалась и вытерла руки о траву. – Попробовать хочу! Позовите Марьяну!
– Я позову, – сказал неожиданно спрыгнувший с дерева Клумси. – Ребята!
Он положил руки на плечи Ведающей и мне.
– Я вас люблю! – сказал он растроганно и заключил нас в объятия.
– Это еще не все. – Веда высвободилась, снова залезла в нутро прицепа и вытащила упакованный в полиэтилен костюм, напоминавший облачение героини комиксов.
– А это что? – не понял Клумси.
– Это «черепаха»! – вскричала Вика с настоящими слезами радости. – Блин, зая, дай я тебя расцелую!
– Ты ей защиту купила? – спросил Клумси с непонятной надеждой. – И шлем?
Веда кивнула.
– То есть Якут согласился? – вымолвила Вика. – Я смогу поехать с вами?
– Куда поехать? – вмешался я. – И зачем?
– В смысле? – Клумси повернулся ко мне с недоумением. – Ты что, хочешь Вику здесь оставить?
Его вопрос загнал меня в тупик. Я совсем не думал, что дальше делать с жертвой ночного происшествия. Она и без того отняла кучу моего внимания, отвлекая от насущных вопросов. Однако я уже видел, что Клумси и Веда все решили. И оснований для возражений, в общем, не имел никаких. Кто я такой, чтобы рисовать судьбу покалеченной волчице, которая и волчицей-то до конца стать не может?
– Просто напоминаю вам, что никто из нас не является частью стаи, – сказал я. – Хотя… Вы правы, конечно. Мы впряглись за Вику и теперь должны ее поддерживать, пока не поправится. Я об этом не подумал. А вы молодцы.
