– Ну, здрассти, пожалуйста! – закричал он, даже бросив руль и повернувшись к ней. – Ну, вытащил ее из машины, жизнью своей, между прочим, тоже рисковал, а что получил? Ни тебе спасибо, ни тебе благодарствую, ни тебе объятий, ни поцелуев!
– Ты руль-то держи! – Ирина мигом поняла, что возмущение его наигранное и что ничего он ей про себя не расскажет, так и будет дурака валять, пока ей не надоест спрашивать.
Однако какой все-таки подозрительный тип…
Ирина откинулась на сиденье и замолчала, сделав вид, что ей плохо.
– Эй, ты как там? – через некоторое время встревожился Антон. – Жива еще?
– Твоими заботами, – вздохнула Ирина, – скоро приедем? Что-то мне и правда поплохело.
Он остановила машину чуть в стороне от подъезда, за разросшимися кустами, за что Ирина была ему благодарна, поскольку Зоя Михайловна как раз в это время выходила из подъезда, и Ирине вовсе не хотелось, чтобы она его видела. Не оберешься потом каверзных вопросов и понимающих взглядов.
Последние силы ушли на то, чтобы добраться до квартиры, а там Ирина села прямо на коврик около двери и затихла.
Перед глазами стоял огненный шар, в который вдруг превратилась ее новенькая машина, уши снова заложило, как тогда, даже запахло в квартире паленым. Ну, это уж точно глюки.
Просидев так некоторое время, Ирина, наконец, пошевелилась и поняла, что нужно встать, иначе она тут с ума сойдет. Рядом валялась выпавшая из сумки загадочная книжка, и открылась даже на той же странице. Ирина стала читать, шевеля губами:
– На дворе трава, на траве роса, не простая то роса, то кровь заговоренная, заколдованная… кровь трех странников, пяти калик перехожих, семи каторжников заклейменных, девяти колодников замученных… кровью той заклятой, заколдованной заклинаю, заговариваю – как коса скосит траву, так ты, роса утренняя, трава заговоренная, отведи от меня…
– Что за ерунда? – спросила себя Ирина. – Зачем это нужно? Какой в этом смысл?
Но в голове сами собой звучали странные слова:
– На дворе трава, на траве роса…
И неожиданно ей стало легче. Она встала, отправилась в ванную и долго мылась, чтобы избавиться от запаха паленого. Потом осознала, что хочет есть. Ну да, утром только завтракала. В холодильнике, разумеется, ничего не было, перед командировкой сама его очистила. Ладно, хоть чаю выпить…
В буфете нашлись окаменелые пряники, купленные, кажется, еще Гошкой. Ирина только тяжело вздохнула, сообразив, что такого не может быть.
За чаем она думала, что делать. Нужно же будет разбираться с машиной. И что им сказать? А, ладно, утро вечера мудренее, завтра подумает об этом. А сейчас спать.
Но до завтра подождать не дали. Не успела она опустить голову на подушку, как зазвонил телефон.
– Ирина Анатольевна? – послышался в трубке сухой официальный голос. Официальный, но очень знакомый. Знакомый до зубной боли. Вот век бы его не слышать!
– Гражданка Зарянкина? – спросил голос, не услышав ответа.
– Угу, – буркнула Ирина, – она самая и есть.
– Нехорошо, – продолжал следователь Дятел, а это он и был, кто же еще-то, – нехорошо, Ирина Анатольевна.
– Что – к телефону долго не подхожу? – спросила Ирина, охваченная ощущением дежавю. Вот будто вернулась она из командировки, и Гошка был еще жив…
– Да нет, нехорошо следствие обманывать! – нудил свое Дятел. – Вот я же вас предупреждал…
– В чем дело? – холодно спросила Ирина. – Вы просто так звоните, со мной поболтать или у вас ко мне дело? Излагайте тогда!
Она тут же пожалела о своих словах, но Дятел не обиделся.
– Машина за номером… вам принадлежит?
– А то вы не знаете, – буркнула Ирина, – вы меня уже об этом спрашивали. И не притворяйтесь, что не знаете, что она взорвалась сегодня днем. Вы ведь поэтому звоните?
– Ага, – тут в голосе следователя прорезалась некоторая радость, – так что прошу вас приехать ко мне для беседы.
– Что, прямо сейчас? Ночь на дворе!
– Ну ладно, сейчас не обязательно, так и быть, можно завтра, но только с самого утра.
Ну, точно дежавю. Только на этот раз Ирина не стала ничего бояться, а спала крепко всю ночь.
Светловолосый отрок вбежал в палату, поклонился наспех, без особого почтения, выпалил:
– Боярин, изволь к государю явиться, сей минут!
– Что – в гневе? – осведомился Годунов, поспешно шагая за царевым посланцем.
– Вестимо… – ответил тот, довольный, что может просветить могущественного боярина. – На то он и грозный государь…
– Вестимо! – передразнил его боярин. – Как всегда – или в особливом гневе?
– Пожалуй, что в особливом…
Отрок распахнул дверь, вбежал первым, поклонился в пояс и объявил звонким голосом:
– Боярин Годунов!
Борис вошел в палату, огляделся.
Царь сидел в углу, сгорбившись. Позади него толпились десятка полтора приближенных с растерянными, напуганными лицами. Перед царем двое слуг держали за руки какого-то старика в черном разорванном одеянии. Старик обернулся – и сердце Годунова провалилось в пятки: это был тот самый колдун, у которого он давеча купил колдовскую траву и заветный часослов…
Неужто кто-то видел, как он пробирался в лачугу колдуна, и донес на него? Неужто царь обвинит его в злокозненном чародействе, в чернокнижии?
Государь повернулся к нему, проговорил сухим, резким, каркающим голосом:
– А, пришел, Бориска? Глянь-ка, какого умника ко мне привели! Говорит, что моя смерть приходит!
– Как он смеет, смерд? – выпалил Годунов, изображая возмущение, в душе же радуясь – кажется, не о нем пойдет речь. Кажется, ему на этот раз повезло.
– Скажи-ка боярину, что мне говорил! – потребовал царь, повернувшись к колдуну.
Колдун мотнул головой, промолвил:
– Твоя воля, государь…
– Конечно, моя! – усмехнулся царь. – Покуда я царь, во всем будет моя воля! Да говори уж, говори!
– Звезда прошлой ночью упала… не простая звезда – красная, как кровь!
– Что он врет! – воскликнул Годунов. – Как он мог видеть эту звезду? Он же слеп, как крот!
– Ты слышал, кудесник? – усмехнулся царь. – Слышал, что сказал боярин? Ты ведь и правда слепой!
– Слепота мне не мешает видеть самое важное! Глаза мои незрячи, зато сердце зоркое! – ответил колдун, повышая голос. – Кроме того, про ту кровавую звезду мне многие сказывали. Спроси кого хочешь, великий государь…
