– Но тогда под третьей ногой должна быть вольная воля, то есть – выход из этой западни!
Антон еще немного сдвинул кровать и наклонился над тем местом, где прежде стояла третья ножка.
Там тоже был незаметный со стороны винт.
Он начал выворачивать его.
– Может, не надо? – вздохнула Ирина. – Вдруг случится еще что-то ужасное…
– У нас нет другого выхода! – отмахнулся от нее Антон и повернул винт еще раз.
До чего все мужчины похожи! Вот вечно им надо на своем настоять. Но Ирина больше не стала спорить. Голова у нее кружилась, в глазах начало темнеть.
Еще один оборот винта. Снова раздался щелчок.
Ирина замерла… и вдруг дверь комнаты приоткрылась.
– Ура! – воскликнул Антон. – Вот видишь, твоя книга не подвела! А кстати, откуда она у тебя?
– Потом, все потом… сейчас – скорее выйдем отсюда… Нашел время вопросы задавать…
Про себя она решила, что, пока не выяснит у него всю подноготную про крест и про него самого, ничего рассказывать не станет. С ним нужно держать ухо востро.
Ирина бросилась к двери, но пол уплыл у нее из-под ног, и она упала. Точнее, мягко опустилась на пол, покрытый трухой.
Антон без лишних слов подскочил к ней, поднял на руки и вынес в коридор.
– Не надо… я сама… – бормотала Ирина.
– Помолчи!
Только отойдя на десяток шагов от потайной комнаты, Антон остановился и спросил Ирину:
– Ну как, дальше сможешь сама идти?
– Смогу, конечно…
Ирина встала на ноги и медленно, неуверенно пошла вперед по коридору. Антон поддерживал ее за локоть. Скоро они поднялись по лестнице, Антон открыл крышку люка, и они выбрались наверх, причем Ирину он пустил первой и поддерживал сзади, хотя ей это и не очень нравилось.
Гнедая лошадь в ближнем стойле тихонько заржала, словно приветствуя старых знакомых. Воздух конюшни показался Ирине свежим, как в сосновом лесу.
Она опустилась на пол и проговорила слабым голосом:
– Передохнем немножко…
– Конечно, – кивнул Антон и отошел в сторону, чтобы принести ей свежей соломы под голову.
Гнедая лошадь снова заржала – на этот раз тревожно, как будто хотела о чем-то их предупредить. Антон хотел что-то сказать, но тут за спиной у него мелькнула какая-то тень, и он упал лицом вниз на усыпанный сеном пол конюшни.
В просторной трапезной Новодевичьего монастыря было пусто. Только вдовствующая царица Ирина, ныне, после смерти Федора Иоанновича – инокиня Александра Федоровна, сидела в углу трапезной на простой скамейке, да брат ее, Борис Годунов, расхаживал из угла в угол, как дикий зверь в клетке.
– Боренька, друг мой! – проговорила Ирина, сжав руки. – Не убивайся так, бог милостив, не оставит он нас без помощи!
– Тебе хорошо говорить, тебя никто не тронет. Доживешь век свой в монастыре, молясь за упокой Федора. А против меня большие бояре давно злобу держат. Братья Романовы крови моей хотят, сами на трон метят, да князь Мстиславский с ними сговорился… думой боярской они вертят как хотят, а без думы мне престола не видать…
– Да кому же и править, как не тебе? Феденька на смертном одре тебе скипетр завещал…
– Завещать-то он завещал, да духовную подписать не успел, а на словах мне никто не верит!
В сенях послышались торопливые шаги, в трапезную вбежал родич Годунова Семен Сабуров.
– Беда, брат Борис! Большая беда!
– Да что такое? Говори уж прямо, не томи! И так уже я тут истомился!
– Боярин, князь Мстиславский, собрал московский народ, и служилых людей, и купцов, и простолюдинов, требует, чтобы сей же час целовали крест думе…
– Что удумали, злодеи! – ахнула вдовствующая царица. – Хотят без царя жить? Хотят, чтобы вся власть у них, у бояр, была? Да где такое видано?
– Видно, не смогли между собой поладить, – проговорил Годунов. – Братья Романовы себе престол заполучить хотели, Мстиславский сам на него зарился, а тут еще Богдан Бельский из ссылки воротился, тоже воду мутит… не иначе, он такое удумал – не избирать царя, а править всей думой…
– Что же делать, братец?
– Мне сейчас в Москву ехать нельзя, не ровен час, бояре меня схватят. Сами казнить не решатся, так натравят на меня людей, а потом скажут – народ озлился да затоптал Годунова…
– Тогда и нам всем конец! – проговорил Сабуров.
– А хоть кто-то за меня перед народом слово молвит?
– Патриарх Иов за тебя заступается да всем священникам по церквам велит молиться за царицу Ирину и за тебя.
– Патриарх верный мне человек, да много ли он может? С большими боярами ему не сладить! Вот что, поезжай обратно в Москву да смотри и слушай, что там творится!
Едва Сабуров покинул трапезную, Борис хлопнул в ладоши.
Тут же вбежал слуга Микола, поклонился.
– Что угодно, государь боярин?
– Принеси мне ту шкатулку… ну, ты знаешь!
Микола тут же исчез. Не прошло и десяти минут, как он снова вбежал, в руках у него была палисандровая шкатулка.
Едва Микола вышел из трапезной, Борис открыл шкатулку, достал оттуда книжицу, раскрыл ее на середине и принялся читать:
– Море яремное, затворенное, мрамор-камень замурованный, зачарованный, сотвори чудо несравненное, отвори мне ворота заговоренные! Отвори горницу потаенную…
– Боря, друг мой, что такое ты читаешь? – испуганно проговорила царица. – Это ведь чародейство… это ведь грех великий!
– Аринушка, сестра моя милая, – отозвался Борис. – Не осталось у нас с тобой друзей, не осталось помощников. Злые люди против нас восстали, хотят нашей погибели. Так что нет более для нас греха! Нужно спасаться, как получится!
– Боренька, свет мой, бог милостив! Не оставит он нас в беде! Поможет!
– Господь помогает только тому, кто сам себе помочь хочет! – отрезал Борис и снова принялся читать заклинания.
Ирина опустила голову.
В трапезной начало темнеть.
Вдруг откуда-то из-за монастырских стен донесся приближающийся шум – словно звук морского прибоя.
– Что там? – испуганно проговорила Александра Федоровна.
– Не иначе, бояре с войском пришли! – мрачно ответил ее брат.
Дверь трапезной снова отворилась, вбежал Семен Сабуров. Лицо его сияло
– Что ты принес, братец? – нетерпеливо проговорил Годунов. – Худые вести?
