Мерлин кивнул, принимая к сведению эту ненавязчивую угрозу. Огромные двери тронного зала сомкнулись за ним.
Однако стоило свернуть в извилистые коридоры замка Пендрагонов, как старец немедленно протрезвел: он более не раскачивался, его чувства вернулись и обострились, словно у лисы. Мерлин вытащил факел из гнезда и завернул в темный коридор. Сделав несколько шагов, он замер, прислушиваясь. Где-то впереди раздался скрежет, а за ним – шум ветра. Мерлин зашагал в ту сторону, преодолел еще поворот, и глазам его предстала сорока, которая отчаянно ползла по полу, извиваясь в агонии.
Сорока – мощное знамение, не только колдовства, но и пророчества. Мерлин устремил взгляд наверх.
Несколько минут спустя, задыхаясь, он поднимался по последней лестнице самой высокой башни замка. Достигнув верха, он первым делом отметил тишину, а после увидел мертвых птиц по всему полу. Некоторые еще шевелились. И хотя само количество убитых вызывало беспокойство, более всего Мерлина встревожило то, как они располагались по полу. Сороки пали замертво, с невероятной точностью образовав десять узоров по три птицы.
Десять групп по трое.
Десять – то есть возрождение. Новый порядок.
Мертвые сороки… Конец пророчества?
И еще девять голубей.
Голова у Мерлина пошла кругом. Великий лидер магов. Новый рассвет. Великая война.
Вот что ждало их впереди.
Пальцы у доктора Деллума были длинными, что позволяло ему сшивать плоть с точностью швеи. Из-за сырости в покоях из черного камня с его длинного носа капал пот – прямо на труп, который он обрабатывал. Его комната не могла похвастаться ни высокими потолками, ни наличием окон, а единственным источником света служили две масляные лампы в противоположных концах комнаты. Они тускло освещали шесть широких столов; на четырех лежали обнаженные тела разной степени разложения.
– Мне говорили, что ты любитель собирать коллекции. Это так?
Деллум взвизгнул, выронив инструмент.
– Кто здесь?
– Я. – Мерлин ступил в круг света.
– Да, но как вы…
– Дверь была открыта.
Деллум утер пот грязной тряпкой, что висела на поясе.
– Мерлин? Волшебник?
– А ты не ответил на мой вопрос.
– Я не… – Деллум опустил глаза. – Мне было велено прекратить. И я больше не собирал. Все по-честному.
– Жаль, – вздохнул Мерлин. – Я бы щедро заплатил, чтобы увидеть некоторые из твоих… – он запнулся, подыскивая слово, – …диковинок.
– Правда? – Деллум почесал руку и бросил взгляд на тяжелую дверь из дуба в дальнем конце комнаты. – И что же… эээ… какой предмет вы ищете?
– Нечто, связанное с числом три, – ответил Мерлин.
Деллум нахмурился, но спустя мгновение лицо его просветлело.
– Возможно, у меня есть именно то, что нужно.
Тяжелая дверь с трудом отворилась, и Мерлин прошел вслед за Деллумом в комнату поменьше. Свет фонаря выхватывал ряды полок, на которых стояли пыльные маленькие сосуды мрачного вида. Мерлина затошнило от запаха испорченного мяса, а Деллум, не обращая внимания на все это, пересек комнату, нетерпеливо схватил какой-то сверток и принес его к смотровому столу, дабы продемонстрировать Мерлину. Предмет был завернут в промасленную ткань.
– Принесли три дня тому назад, – пояснил Деллум. – Родился в крестьянской семье в Колчестере.
Он развернул ткань. Как обычно, Мерлин предпочел не выказать никаких эмоций.
Младенец успел пожить, вероятно, неделю или две. Сморщенный, бледно-зеленый от гнили, маленькие ручки скрючены, а кулачки судорожно сжаты. Два лица, на каждое из которых пришлось по уродливому глазу и собственному носу.
Мерлин повернулся к Деллуму и вопросительно поднял бровь.
– Позвольте, – мягко сказал врач. Он поднял ребенка и перевернул, словно желая помочь ему срыгнуть. На крошечной спине проступало третье лицо – будто существо, попавшее в ловушку между мирами.
– Довольно, – тихо сказал Мерлин. Мысленно он был уже далеко отсюда. Деллум снова завернул тело:
– Могу я, эээ, поинтересоваться, отчего вас так занимает число три?
– В тройке пересекаются прошлое, настоящее и будущее, – пробормотал Мерлин почти про себя. Мантия развевалась за спиной, когда он проследовал к дверям и добавил:
– Нечто страшное и могущественное пробудилось. Тебе следует бояться. Всем нам.
И дверь захлопнулась.
Семь
Нимуэ проснулась от жалобных криков. «Как долго я была без сознания?» – задумалась она. Мысли казались липкими и медленными, голова раскалывалась от боли. Рука невольно потянулась к мокрой голове и нащупала шишку прямо над левым ухом, в том месте, куда попал железный шар. Все еще в оцепенении, она выбралась из груды поленьев и огляделась. Деревенские старейшины горели на крестах, повсюду мелькали красные одеяния, дети плакали в грязи. Каждая деревенская хижина, попадавшаяся ей на глаза, была охвачена огнем. Собаки обнюхивали трупы на дороге.
Гортанный крик «Мама!» вырвался у Нимуэ сам собой, и она бросилась через дорогу, мимо тел и опрокинутых телег, чувствуя, как пульсирует болью голова. Почти сразу же кто-то из Красных Паладинов схватил Нимуэ за плащ, но она вывернулась и вырвала ткань из чужих рук.
Нимуэ взбежала на холм, паладин преследовал ее. Когда она проносилась мимо обугленных тел на крестах, не глядя на искривленные конечности, паладин позади споткнулся, и Нимуэ смогла немного оторваться. И дальше, в Железный Лес, петляя между деревьями, пока сапоги ее не ступили на истертые камни Священной Тропы Солнца. Нимуэ пролетела сквозь завесу у входа в храм и сверху увидела Ленор, скорчившуюся у алтарного камня.
– Мама!
Столб дыма от горящей деревни высился над Белкой, словно черная башня, пока он мчался по оленьим тропам Железного Леса. Он вырос, охотясь с дядьями и дедом, и теперь его выживание зависело от этих троп. Меч кузена в очередной раз больно ударил по ноге, когда Белка увидел родное лицо сквозь ветви:
– Дядя Кипп!
У фермера Киппа руки были – что стволы деревьев. Несколько других жителей деревни, знакомых Белке, знаками попросили его замолчать, в то время как дядя Кипп заметил племянника и поспешил к нему.
– Белка, дитя мое, не стоит кричать, пока мы пытаемся отыскать тех ублюдков, которых погнали в лес.
– Мы должны вернуться! – взмолился Белка. – Они там все умирают!
Кипп покачал головой. Морщины на его лице проступали сильнее обычного, и он казался на десяток лет старше.
– Их уже нет, дитя.
Идущие впереди люди резко остановились, и Кипп с племянником поспешили нагнать их.
– Что вы… – начал было Кипп, но прочие слова застряли в глотке, когда он увидел Серого Монаха со странно слезящимися глазами. Он ждал их в высокой траве, словно призрак, его конь пасся рядом.
