– А она? – стражник оглядел Нимуэ с головы до пят. Знахарь облизнул пересохшие губы.
– Она… она…
Верно, где-то глубоко внутри он отыскал крохи мужества, потому что продолжил:
– Она моя пациентка, сир.
Нимуэ с облегчением выдохнула, забираясь в повозку.
– Одна из постоянных, – добавил знахарь.
– Сними капюшон, – приказал Красный Паладин.
– Да, сир, – Нимуэ повиновалась, не сводя глаз с грязных ботинок знахаря.
– Откуда ты, девочка? – спросил паладин. Она старалась, чтобы голос звучал легко и уверенно:
– Родилась в Хоксбридже, милорд. Мать у меня прачка в замке, а я приношу ей щелок из монастыря. То есть… когда у меня зуб не болит.
– Какой зуб у тебя болит?
Нимуэ поколебалась, прежде чем указать на правую щеку.
– Вот… вот этот, милорд? – она наметила место на щеке. Красный Паладин взглянул на знахаря:
– Девочке больно. Чего ты ждешь? Вырывай.
Знахарь приложил ладонь к уху, словно не расслышал.
– Сир?
– Зуб. Рви его. Сейчас же.
Он качнул головой, не понимая:
– Но я… ээээ… у меня нет… – он все смотрел на Нимуэ, ожидая подсказки. У нее звенело в ушах, от паники хотелось бежать, и все же Нимуэ закрыла глаза и кивнула знахарю. Был только один путь.
Стражник поморщился:
– Что, прямо здесь?..
– Заткнись, дурак! – рявкнул Красный Паладин. Повернувшись к знахарю, он настойчиво повторил:
– Сейчас же. Это проблема?
– Нет… ээээ… никаких проблем.
Нимуэ тупо смотрела, как знахарь достает из сумки окровавленные щипцы. На мгновение она осмелилась взглянуть на Красного Паладина, и он тут же впился в нее взглядом. Нет уж, лучше смотреть в пол.
– Ну что ж… давайте посмотрим, что у нас тут, – пробормотал знахарь, с силой разжимая челюсти Нимуэ. – Прости, – тихо шепнул он. И потом, громче: – Ах да, вот он, виновник всех бед! – и ткнул в один из коренных зубов.
Нимуэ представила, что стоит в ручье подле разбитой статуи, что в Железном Лесу. Она воображала, как холодная вода омывает ноги, пока знахарь прилаживал щипцы на ее совершенно здоровый зуб. Первый же рывок выдернул из плоти несколько корней, и она гортанно вскрикнула. Руки у знахаря были сильные, работал он споро: дернул вправо, затем влево. Она инстинктивно попыталась откинуть голову назад, уходя от боли, но щипцы не пустили. Где-то рядом раздался голос знахаря:
– Вам станет легче, миледи.
Кровь заполнила пустоту во рту, когда щипцы сделали свое дело и вытащили зуб. В рот ей сунули какую-то тряпку. Нимуэ открыла глаза и сквозь туман увидела стражника, стоявшего чуть в стороне, и самодовольную рожу Красного Паладина. Рука знахаря лежала у нее на шее, а губами он почти касался ее уха:
– Ну вот и все, дитя мое.
Стражник махнул рукой, возвращая себе командование:
– Хватит уже. Проваливайте.
Знахарь цокнул лошади, избегая встречаться взглядом с паладином, а Нимуэ застонала в тряпку. Щека ее пульсировала. Красный Паладин не сводил с нее глаз, пока они ехали мимо. Все время хотелось обернуться, и, только когда они проехали ворота, она облегченно выдохнула.
Десять
Нимуэ соскочила с повозки и поспешила в толпу.
Времени оставалось в обрез. Если она не сможет найти Артура, Хоксбридж станет ей ловушкой – паладины охраняют город снаружи и изнутри.
На ночь лавки закрывались, но в «Крыле ворона» было людно. Нимуэ протиснулась меж двух фермеров, которые маячили у входа, и зашла внутрь. Взяла стул, встала на него и, все еще прижимая ко рту окровавленную тряпку, оглядела толпу. Сердце у нее упало: в углу, где Борс накануне обирал местных фермеров, сегодня сидели мальчишки с закопченными лицами – работники железного завода.
– Эй! Слезай оттуда! – кто-то потянул Нимуэ за плащ, а другой подтолкнул в спину. Нимуэ покорно слезла со стула, оказавшись среди людей, большинству из которых была по плечо. Больше идти было некуда. Ее мысли снова обратились к мечу: может, литейщики переплавят его на монеты? Или банк предложит за него солидную сумму?
Над площадью уже сияли звезды, лакеи зажигали фонари. Нимуэ прикинула, стоит ли идти к кузнецу, дабы он оценил стоимость меча. Прийти туда – значит раскрыть себя, навлечь вопросы, на которые она не готова отвечать. Уставшим взглядом она выискивала арки, где могла бы подремать, прежде чем стража вышвырнет ее вон из города. Внезапно раздался звон колокола, и на площадь вышел городской глашатай; сопровождали его два Красных Паладина. Горожане и лавочники собрались вокруг.
– Слушайте! Слушайте все! – завопил глашатай. – По приказу Ватикана, за самые гнусные преступления, включая детоубийство, людоедство и умерщвление слуг Господа по сговору с демоническими силами…
Нимуэ отпрянула и судорожно огляделась, ища укрытие.
– …тринадцать золотых динариев за живую или мертвую фейри-убийцу, известную как Ведьма Волчьей Крови! Любой, кто предложит ей помощь или убежище, вершит ересь, а потому будет подвергнут пыткам, а затем сожжен по закону Церкви!
Нимуэ натянула на лицо капюшон и поспешила прочь от глашатая, чуть не врезавшись в зад лошади. Конь уже было поднял копыто, намереваясь ударить ее, когда всадник оглянулся с раздраженным смешком. Это был Борс.
– Смотри, куда прешь, тупой ублюдок!
Он не видел лица Нимуэ под капюшоном, так что она поспешила обогнуть его лошадь и прошагала мимо других наемников к Египет – черной лошади Артура. Нимуэ коснулась руки наездника и, когда он посмотрел вниз, откинула капюшон.
– Нимуэ?
От облегчения и усталости слова застряли у нее в горле. Она зашаталась, и Артур спрыгнул с коня, торопясь подхватить девушку. Бросив взгляд на товарищей, он отвел ее на несколько ярдов в сторону, и они остановились в неровном свете факела.
– Я… – Нимуэ попыталась снова, но смогла только всхлипнуть.
– Что стряслось?
– Их больше нет! – выдавила она, ненавидя себя за то, что не может сдерживать рыдания.
– Кого нет? Что ты говоришь!
– Всех! – прорычала она, одновременно борясь с гневом и подступающей паникой. Нимуэ схватила Артура за руку, боясь, что только отпугивает его этой истерикой.
Огромная тень накрыла их внезапно. Борс развернул Нимуэ за плечи, и по его лицу она видела: он мучительно пытается вспомнить, что было, учитывая остриженные волосы, непросто.
Выбора не оставалось. Она быстро утерла слезы, меняя тактику.
– Я хочу нанять вас. Я заплачу, – и вот тут глаза Борса расширились:
– Ты… та самая ведьма!
