Нимуэ вдруг почудилось движение рядом, и, резко обернувшись, она увидела олененка, что стоял совсем рядом. Гул в животе усилился. Глубокими черными глазами олененок смотрел на Нимуэ, и глаза его были старше мертвого пня, на котором она сидела, старше самого солнечного света на щеках.
«Не бойся».
Она могла слышать голос внутри, но он принадлежал не ей.
«Смерть – это не конец».
Нимуэ не могла дышать, боялась даже двинуться. Ее накрыла оглушительная тишина, а перед глазами расстелилось всепоглощающее благоговение. Она боролась с желанием убежать или зажмуриться, как делала всегда, ожидая, пока пройдет волна видения. Но теперь Нимуэ более всего желала оставаться в сознании. Наконец-то, после стольких лет, Сокрытое заговорило с ней.
Солнце скрылось за тучей, под сенью леса потемнело и повеяло холодом. Невзирая на страх, Нимуэ выдержала взгляд олененка: все-таки она была дочерью архидруида и не собиралась отступать, столкнувшись с Сокрытым лицом к лицу. Она услышала собственный голос:
– Кто умрет?
И тут воздух рассек звон отпущенной тетивы и свист. В шею олененка вонзилась стрела. Связь мгновенно оборвалась, и стая черных дроздов вспорхнула из-за деревьев. Нимуэ обернулась, охваченная яростью, и увидела, как Жосс – один из близнецов, детей пастуха – победно потрясает кулаком. Она снова обернулась к олененку, оседавшему в землю, глаза которого стекленели.
– Что ты наделал?! – закричала она, когда Жосс пробрался на опушку сквозь ветви, намереваясь забрать добычу.
– А на что похоже? Добыл нам ужин, – Жосс подхватил тушу за задние лапы и взвалил на спину.
Нимуэ ощутила, как гнев выплескивается из нее толчками, как по щекам и шее ползут серебристые нити, – длинный лук Жосса искривился и треснул пополам. Потрясенный, он отбросил и олененка, и лук, который извивался по земле, подобно умирающей змее.
Жосс уставился на Нимуэ. В отличие от Белки, он слушал все грязные сплетни о ней.
– Чокнутая ведьма! – он с силой оттолкнул Нимуэ к пню и потянулся за сломанным луком. Нимуэ уже намеревалась врезать ему как следует, но тут на опушке леса, словно привидение, возникла ее мать. Ленор вышла из-за дерева, и в голосе ее было достаточно льда, чтобы успокоить дочь.
– Нимуэ.
Шмыгая носом, Жосс подобрал олененка и лук и зашагал прочь.
– Ты еще вспомнишь обо мне, чертова ведьма! Они все были правы насчет тебя!
– Прекрасно! – выпалила Нимуэ. – Бойтесь меня! И оставьте в покое!
Жосс умчался прочь, оставив Нимуэ, чья решительность увяла под неодобрительным взглядом Ленор.
Нимуэ покорно следовала за матерью. Они шли по гладким камням Священной Тропы Солнца к секретному входу в храм, и, хотя Ленор, казалось, не торопилась, она все же обгоняла дочь на добрых десять шагов.
– Ты найдешь дерево, вырежешь лук и натянешь тетиву, – заявила мать.
– Жосс – просто недоумок.
– …и извинишься перед его отцом, – невозмутимо продолжала Ленор.
– Анис? Еще один недоумок. И знаешь, было бы замечательно, если бы ты хоть раз приняла мою сторону!
– Этот олененок накормит много голодных ртов, – напомнила Ленор. Нимуэ возразила:
– Это был не просто олененок.
– И мы сопроводим все нужными ритуалами.
– Ты даже не слушаешь меня, да?
Ленор обернулась. Вид у нее был свирепый.
– Ну что, Нимуэ, что ты от меня хочешь? Чего я не слышу? – она чуть понизила голос. – Ты ведь знаешь, что говорят люди, знаешь, что чувствуют, глядя на тебя! И этот случай лишь подкормит их страх!
– Но я не виновата…
Нимуэ возненавидела себя за стыд, промелькнувший в голосе.
– Но твой гнев – только твой собственный. Ты виновата в том, что даешь ему волю, в том, что ни капли не владеешь собой. Тебе все равно! В прошлом месяце был забор Хаулона…
– Он плюнул на землю, по которой я прошла!
– …а еще тот пожар в сарае Гиффорда…
– Опять вспоминаешь!
– Потому что ты продолжаешь давать мне повод вспоминать! – Ленор схватила Нимуэ за плечи. – Это твой клан! Твои люди – не твои враги.
– Неправда, что я не пытаюсь сдерживаться! Пытаюсь изо всех сил! Но они никогда не примут меня, они меня ненавидят!
– Так научи их. Помоги им понять. Ведь однажды тебе придется повести их за собой. Когда я уйду…
– Повести за собой? – Нимуэ рассмеялась.
– У тебя есть дар, – сказала Ленор. – Ты видишь Сокрытое, ты переживаешь то, чего я никогда не пойму. Но это было подарено тебе, это привилегия, а не твое право от рождения, и принять эту привилегию следует со смирением и благоговением.
– Это вовсе не дар.
Вдалеке послышался звон колокола. Ленор бросила взгляд на разорванный подол платья Нимуэ, весь в грязи.
– Вы не могли хотя бы на сегодня сделать исключение?
Нимуэ смущенно передернула плечами, и мать вздохнула.
– Что ж, вперед.
Сквозь завесу из вьющихся растений – и вниз по древней лестнице, скользкой от грязи и мха. Чтобы не скатиться прямиком в Затонувший Храм, Нимуэ держалась рукой за стену, на которой были вырезаны сцены из мифов о Старых Богах. Через естественное отверстие в куполе солнце проникало на сотни футов вниз, освещая алтарный камень.
– Почему я обязана присутствовать?
Теперь Нимуэ шагала по наклонной дорожке, что спиралью уходила дальше в глубь храма.
– Мы выбираем Призывающего, который однажды станет архидруидом. Сегодня важный день; ты – моя дочь, и ты должна быть здесь, со мной.
Нимуэ закатила глаза, но они уже спустились до самого дна храма, где собрались старейшины. И некоторые явно были рассержены ее присутствием, так что Нимуэ прислонилась к дальней стене, дав понять, что не желает оставаться в круге. Перед алтарем на коленях медитировал сын Густава-целителя – Кловис, молодой друид, во всем помогавший Ленор и ее дочери и уважаемый за свои познания в целительной магии.
Старейшины сели в круг, скрестив ноги, а Ленор подала руку Кловису, помогая подняться. Густав-целитель тоже был здесь – в лучшем платье, сияющий гордостью за сына; он сидел подле старейшин. Ленор обратилась к сидевшим в кругу:
– Мы – Небесный Народ, и мы благодарны за свет, что дает жизнь. Мы рождаемся на рассвете…
– …чтобы уйти в сумерках, – хором ответили старейшины.
Ленор помолчала, закрыв глаза. Голова ее была склонена, словно она прислушивалась к чему-то. Через мгновение нити света, похожие на серебристые лозы, потянулись по правой стороне ее шеи, по щеке и вокруг уха.
Метки Эйримид поползли по щекам у Нимуэ и у всех, кто сидел в кругу. Ленор открыла глаза:
