– Спасибо. – Артур улыбнулся, не разжимая губ, но Гавейн уже обернулся к Нимуэ.
– Нам о стольком нужно поговорить! Идем со мной.
Прежде чем раствориться в темноте с Гавейном, Нимуэ бросила на Артура извиняющийся взгляд.
Двадцать семь
Гавейн покрутил меч, рассматривая его в свете факелов. Тонкая работа восхищала его.
– Кому о нем известно? – с беспокойством в голосе спросил он.
– Артуру. Моргане, – ответила Нимуэ.
– Человечья кровь!
– Они доказали свою преданность. И ты выше этого, Гавейн, я знаю! Ты никогда не судил других по крови.
– Все меняются, Нимуэ.
– Неужели? А по виду не скажешь, – Нимуэ требовательно протянула руку. Удивленный ее жестом, Гавейн покорно вернул меч, и она сунула его в импровизированные ножны за спиной.
– И похоже, не я один изменился, – заметил он. Нимуэ не отводила взгляда от факела.
– Знаешь, сегодня я смотрела на церемонию Единения, но перед глазами стояли кровавые картины. Горящие кресты. Я не люблю войны, я думаю, что нам следует стремиться установить мир.
– Я слышу твои слова, но вижу его, – Гавейн указал на Зуб Дьявола. – Этот меч – наша история, наша надежда, Нимуэ, – он поднялся на ноги, совершенно расстроенный, – а ты хочешь отдать его Мерлину-волшебнику? Тому, кто повернулся против собственного народа? Он же колдун на службе у смертного короля!
– Так хотела Ленор.
– Я любил Ленор как мать, – произнес Гавейн, – но это – ошибка. Почему он?
Нимуэ развела руками:
– Что ты хочешь, чтобы я сказала? Это были ее последние слова. Она могла сказать все, что угодно, но выбрала именно эти: «Отнеси меч Мерлину».
– Тогда, должно быть, это последний из козырей в ее рукаве, – озадаченно проговорил Гавейн. – Она надеялась, что Мерлин защитит тебя, – но это больше не нужно, потому что я встану на твою защиту.
– Мне не требуется защитник.
У Нимуэ совершенно не было времени разбираться с этим.
– Уверена? – мягко спросил он. – Потому что этот меч… знаешь, его называют Мечом Первых Королей. «Кто завладеет Мечом Силы, станет единственным – истинным – королем». Утер Пендрагон захочет заполучить этот меч, и – если верить истории – он наобещает тебе с три короба, а после предоставит фейри милости Красных Паладинов.
– Ну, не знаю. Я же не король!
– Если не хочешь взваливать на себя такую ношу, то передай его кому-то другому. Кому-то из нас. Я приму меч, если понадобится, но только не Мерлин!
– Никто не заберет этот меч! – она с силой сжала рукоять в кулаке. Удивленный, Гавейн попытался успокоить ее.
– Я лишь сказал, что…
Однако Нимуэ и сама ощутила стыд за то, что сорвалась.
– Нет, я просто… я не хочу предать ее память, – гнев все еще теплился где-то внутри. «Да что со мной не так?»
Гавейн опустился на камень.
– Что ж, в таком случае, на этом все. Мы возлагаем все наши надежды на Мерлина.
– Не все, – возразила Нимуэ. Она опустилась на колени подле скудных пожитков и быстро нашла то, что хотела. Развернувшись к Гавейну, она расстелила на полу украденные карты.
– Мы попросили Еву послать к Мерлину птицу, но ответа пока не получили. А это – планы Кардена. Мы с Артуром выкрали их, эти карты, эти смертные списки. Мы знаем, что у него на уме, знаем, на какие деревни он нацелился и сколько у него людей.
Гавейн выглядел совершенно ошеломленным.
– Боги, девочка, почему же ты не показала мне этого раньше? Мы выезжаем немедленно, сегодня же вечером!
Он собрал ворох карт и уже почти стоял в проходе, когда Нимуэ окликнула его.
– Гавейн?
Он развернулся к ней.
– Если собираешься открыть охоту на паладинов, я с тобой.
На мгновение Гавейн был сбит с толку, но, ощутив ее решимость, погрустнел. Он кивнул и зашагал прочь.
Нимуэ направилась в противоположную сторону, обратно в пещеры, намереваясь найти Артура и извиниться. «Я поцеловала его! Или он меня?..» Она не была до конца уверена, но точно знала, что сбежала, как дура, стоило появиться Гавейну, – и оттого выглядела весьма легкомысленной. Она надеялась загладить свою вину и продолжить с того места, на котором они остановились.
Зайдя в пещеру, Нимуэ с грустью увидела, что прекрасные цветы окончательно увяли, растоптанные сапогами прибывших беженцев. Она поискала Артура среди тех, кто ухаживал за ранеными, но там его не оказалось. Спустя несколько минут она наткнулась на Моргану, которая рвала одежду на лоскуты для перевязки ран.
– Ты видела Артура? – спросила Нимуэ.
– Он уехал.
– Уехал?! Посреди ночи? Куда он уехал?
Моргана сочувственно смотрела на Нимуэ.
– Туда, куда Артур всегда уезжает в конечном счете.
– Да что ты такое говоришь? Хочешь сказать, он больше никогда не вернется? И даже не подумал попрощаться?! – Нимуэ старалась оставаться спокойной, но ее голос дрожал.
– Я предупреждала тебя, – раздраженно ответила Моргана.
Окончательно утратив дар речи, Нимуэ побежала по коридору к нише, где обычно спал Артур. Его фонарь, фляга, меч, седельные сумки – все исчезло.
Вопреки всем ее надеждам, Артур сдержал слово.
Двадцать восемь
Ведомые светом одинокого факела, тридцать Красных Паладинов ехали один за другим через густой лес. В полной тишине они прокладывали дорогу по узкой оленьей тропе.
Сестра Айрис несла в руках факел и возглавляла процессию, гордая тем, что именно ей досталась честь стать Первым Светочем, – честь, которую отец Карден обычно даровал самым благочестивым братьям и сестрам. Первому Светочу полагалось прежде остальных въехать в деревню и запалить солому, поскольку выскакивающих из домов жителей было проще застать врасплох. Не имело значения, если кто-то пытался сбежать: у сестры Айрис имелись праща и мешок с гладко отшлифованными камнями. Поразив жертву в спину, Айрис заканчивала дело – ударом обоюдоострого меча, или же проламывала голову крюкообразным молотом.
На свете было достаточно способов очищения от скверны.
Айрис мысленно улыбалась, узнав, что фейри нарекли ее Призрачным Ребенком. Это означало, что они боятся ее, – как и следовало. Уже в одиннадцать лет в ней жил дух смерти, хотя некоторые из старших братьев, возможно, посмеялись бы над ней при встрече. Росту в Айрис было всего четыре фута.
