Опытный руководитель, он знал, что по пустякам руководитель военной контрразведки звонить не будет. Хорошо понимая, что за общим вопросом кроется нечто большее, Аниченко забросил удочку:
— Что-то случилось, Александр Георгиевич?
— С чего ты взял, Василий Сергеевич?
— Интуиция подсказывает.
— Правильно она подсказывает, — усмехнулся Безверхний и перешел на деловой тон: — Завтра к тебе вылетают Шепеленко и Писаренко. Шепеленко поработает в аппарате управления, а Писаренко на местах, в Краснодаре и на объекте «Х». Так что встречай.
— Есть! Разрешите уточнить цель их командировки? — и опять тревожные нотки зазвучали в голосе Аниченко.
— Они скажут тебе лично.
— Лично-о?!
— Да не переживай ты, Василий Сергеевич! Рабочий вопрос, но требует повышенной конспирации. Окажи им всю необходимую помощь. Успехов! — пожелал Безверхний и, закончив разговор, окунулся с головой в водоворот повседневных дел.
Выполняя его указания, Сердюк с группой аналитиков занялся изучением материалов по т. н. «грузинской линии». Шепеленко, перелопатив дела, поступившие в Департамент из управления ФСБ по СКВО, ранним утром армейским бортом вылетел в Ростов-на-Дону. Вслед за ним гражданским рейсом Писаренко отправился в Краснодар.
В течение двух недель оперативные группы под руководством Шепеленко и Писаренко работали в аппарате управления и на местах в отделах безопасности СКВО. Тщательно, от корки и до корки, они изучили как дела оперативных разработок, так и первичные материалы на военнослужащих округа, которые могли попасть в поле зрения Специальной службы внешней разведки Грузии, Департамента контрразведки министерства обороны Грузии, Департамента конституционной безопасности МВД Грузии. По оперативным данным, некоторые из них при прохождении пограничного контроля подвергались психологическому давлению со стороны грузинских спецслужб или вовлекались в компрометирующие ситуации. Все вместе взятое давало Шепеленко и Писаренко основания полагать, что эти российские военнослужащие находились в вербовочной ситуации. Свои выводы они изложили в итоговой справке и по приезде в Москву представили ее Безверхнему.
В списке значились 17 военнослужащих. В большинстве своем они являлись старшими офицерами, занимали высокие должности и имели допуск к сведениям, составляющим государственную тайну. По мнению Шепеленко и Писаренко, четверо из них представляли особый контрразведывательный интерес. С этим согласился и Безверхний. Все четверо имели близких родственников в Грузии и в последнее время активно посещали их. У двоих значительно улучшилось материальное положение семей. Все без исключения проявляли повышенный интерес к тем сведениям, которые не входили в круг служебных обязанностей.
Безверхний внимательно вчитывался в материалы справки, и за лаконичными строчками служебного документа его пытливый ум искал тот контрразведывательный оселок, на котором бы его подчиненные смогли бы доказать или опровергнуть версию о шпионской деятельности подозреваемых лиц. То, что это сделать будет нелегко, ему говорили их личности. Все они были битые жизнью и службой старшие офицеры, прошедшие через «Крым и Рым».
Наибольший контрразведывательный интерес представлял офицер разведывательного отдела армии подполковник Марлен Балашвили. Уже одна должность говорила сама за себя. Поэтому, чтобы разоблачить его, требовалось недюжинное мастерство.
Мало чем уступал Балашвили и помощник командира части (армейского военного госпиталя) по материально-техническому обеспечению — начальник отдела подполковник Хвича Имерлишвили. За многие годы его службы на «расстрельной» должности ни она комиссия так и не смогла вскрыть в его деятельности серьезных недостатков. Более того, по результатам проверки хваткий тыловик неоднократно поощрялся командованием армии.
Заслуживали серьезного оперативного внимания и два других подполковника: Гадчидзе и Куршидзе. Оба проходили службу в штабе 58-й армии и имели доступ к секретам.
Контрразведывательную работу по ним вели молодые, но опытные и хваткие сотрудники: майоры Сергей Долуга и Валерий Бацкий. Несмотря на возраст, за их спиной уже был богатый опыт оперативно-боевой работы в Чечне и Абхазии. Поэтому, и не без оснований, Безверхний полагал, что с помощью непосредственных руководителей на местах Долуге и Бацкому удастся в короткие сроки выяснить причастность Гадчидзе и Куршидзе к грузинским спецслужбам.
В том, что они являются агентами ССВРГ, Шепеленко, Писаренко и Безверхний были недалеки от истины. Но это еще требовалось доказать. К тому времени, когда Гадчидзе и Имерлишвили попали в поле зрения российской военной контрразведки, они уже активно сотрудничали с грузинской разведкой. Пошли они на это не по собственной воле. Как в отношении одного, так и другого подчиненные Джапаридзе использовали стандартный набор из вербовочного арсенала. Родственникам Гадчидзе и Имерлишвили были искусственно созданы трудности с работой, жильем и оформлением собственности. Во время очередного приезда на историческую родину Гадчидзе и Имерлишвили взялись решать эти проблемы, а в итоге угодили в искусно созданную грузинской спецслужбой скандальную, криминальную ситуацию. Оказавшись в безвыходном положении, они пошли на сотрудничество. По возвращении в Россию, на службу Гадчидзе и Имерлишвили первое время вели себя тише воды и ниже травы. Постепенно страх перед разоблачением прошел, и они приступили к выполнению задания — сбору информации об учебно-боевой деятельности частей СКВО. Во время приездов в Грузию они сообщали ее кураторам из грузинской разведки и давали вербовочные наводки на земляков-военнослужащих.
Одним из них был старший офицер разведывательного отдела армии подполковник Марлен Балашвили. Для ССВРГ он стал целью № 1. Предстоящее его повторное поступление на учебу в Военный учебный центр сухопутных войск «Общевойсковая академия Вооруженных сил Российской Федерации» в Москве открывало для нее большие перспективы. На Балашвили началась настоящая охота.
И здесь глава грузинской разведки Джапаридзе рассчитывал на резидента Херкеладзе. Тот за короткий срок сумел легализоваться в качестве гражданина России. Через коррупционные связи Имерлишвили в местном управлении Федеральной миграционной службы он получил российский паспорт, а затем обзавелся надежной крышей. Не без помощи все того же Имерлишвили на деньги грузинской разведки Херкеладзе взял в аренду по сходной цене ресторан с претенциозным названием «Леди Фокс». Леди, если в нем и появлялись, то весьма сомнительного поведения, а сэрами и пэрами там вовсе не пахло. Будучи профессионалом, резидент оценил другие достоинства ресторана. В нем часто проводили досуг офицеры 58-й армии и внутренних войск МВД. Суровый армейский жаргон, звучавший под крышей ресторана, стал для Херкеладзе самой желанной музыкой. Скрытые микрофоны фиксировали каждое слово будущих агентов, а видеокамеры — их слабости. Предприимчивый резидент надеялся вербовать агентов прямо на месте.
Первым из них должен был стать Балашвили. С помощью Имерлишвили, который быстро сошелся с кандидатом в агенты, Херкеладзе провел его повторные смотрины. Они проходили на нейтральной территории, в ресторане «Золотая форель», расположенном в одном из живописнейших мест Северной Осетии, на 23-м километре шоссе Владикавказ — Ардон. Опытному резиденту не составило большого труда определить уязвимые в вербовочном плане места в пока еще российском военном разведчике. По характеру честолюбивый и амбициозный, Балашвили затаил глубокую обиду на командование. Год назад при поступлении в Военный учебный центр сухопутных войск «Общевойсковая академия Вооруженных сил Российской Федерации» он не сумел сдать вступительные экзамены. По его твердому убеждению, причиной стали не слабые знания, а фамилия и близкие родственники, проживающие в Грузии. Другим движущим мотивов для вербовки Балашвили, как полагал Херкеладзе, могла бы быть проблема, возникшая у его близких родственников и связанная с оформлением в собственность квартиры в Тбилиси.
