Под стать настроению была и погода. Осень, до последнего дня цеплявшаяся за свои права, с наступлением декабря сдалась на милость зимы. И та властно заявила о себе. Свинцово-сизые тучи скрыли солнце и стелились над землей. Свирепые ветры налетали со стороны Северного моря, сметали с улиц и площадей ворохи бумаг и листьев. Поля, города и все вокруг стало серым, унылым и напоминало о недавней войне. Она скалилась на Матвеева гнилым оскалом пожарищ и обнаженными нервами металлической арматуры.
Струи дождя наотмашь хлестали по лобовому стеклу. Дорога раскисла. Водитель что-то бормотал под нос и, проклиная Гитлера, пытался ускользнуть от очередной колдобины. Матвеев не обращал внимания ни на него, ни на сумасшедшую тряску и ушел в себя. Он искал причину срочного вызова, не находил и, устав от предположений, положился на судьбу. Прибыв в Управление, доложил дежурному и поспешил в кабинет к Устинову. Не успели они переброситься парой фраз, как их затребовал Зеленин.
В приемной им не пришлось ждать, генерал освободился и пригласил к себе. Устинов открыл дверь тамбура и пропустил вперед Матвеева. Тот вошел в кабинет, представился и по лицу генерала попытался понять, к чему готовиться. Его суровый вид не сулил ничего хорошего. Пожав руку, Зеленин пригласил Матвеева к столу заседаний. Рядом присел Устинов. Генерал, выдержав долгую паузу, начал разговор с дежурного вопроса.
— Александр Иванович, как складывается оперативная обстановка на объектах и в их окружении?
— Товарищ генерал, руководящий и оперативный состав отдела Смерш по 47-й гвардейской стрелковой дивизии осуществляет оперативно-боевую деятельность, исходя из… — начал доклад Матвеев.
— Погоди! Погоди с этим, Александр Иванович! — остановил Зеленин, и в его голосе зазвучали непривычно мягкие интонации. — О результатах работы отдела я знаю из твоих докладных. Ты мне скажи, как у тебя дела на семейном фронте?
— В каком смысле, товарищ генерал? — был озадачен таким неожиданным поворотом Матвеев.
— В прямом, Александр Иванович. Ты же не монах. Как семья?
— Нормально, им не привыкать к переездам.
— Значит, говоришь, не привыкать. Как чувствует себя Антонина Георгиевна? Как сын? Уже обжились?
— Потихоньку осваиваются.
— Может быть, есть какие-то проблемы, трудности?
— Все нормально, Павел Васильевич, разве что у сына со школой…
— А что такое?
— Учителей не хватает, по физике и биологии.
— М-да, есть такая проблема, — признал Зеленин и уточнил: — Что еще беспокоит?
— В остальном все нормально, товарищ генерал, — заверил Матвеев и уже не знал, что и думать.
А Зеленин продолжал говорить загадками.
— Александр Иванович, а как ты посмотришь на то, чтобы поменять место и характер службы?
— Ну… — помявшись, Матвеев ответил: — Товарищ генерал, я человек военный, как прикажете, так и будет!
Зеленин оживился, суровые складки на его лице разгладились, и он отметил:
— Молодец! Другого ответа я и не ждал.
— Спасибо, Павел Васильевич! Разрешите вопрос?
— Да, пожалуйста.
— Что за служба и где?
— Разведка, — объявил Зеленин.
Матвеев не знал, что сказать, и признался:
— Совершенно неожиданное предложение, товарищ генерал.
— Ну так как, пойдешь?
— Извините, товарищ генерал, я с трудом представляю себя в этом качестве. У меня нет опыта!
— Не беда, голова у тебя светлая, научишься. Не боги горшки обжигают.
— Разрешите еще вопрос, Павел Васильевич?
— Да, пожалуйста.
— Если не секрет, с чем связано такое назначение и почему выбор пал на меня?
Лицо Зеленина помрачнело. Он перевел взгляд на Устинова. Тот открыл папку, достал документ и подал Матвееву. Это было разведывательное донесение Михайлова, датированное 17 октября 1945 года. Устинов тяжело вздохнул и пояснил:
— В тот день Володя последний раз выходил на связь. Можно предположить…
— Да погоди ты со своими предположениями, Иван Лаврентьевич! — перебил Зеленин и заявил: — С тем, что произошло с Михайловым, еще разбираться и разбираться! Сейчас важно не потерять наши источники информации. Они тебе, Александр Иванович, хорошо известны — это Лонге, Беспалов и Мустафаев.
— Да, я их вербовал, — подтвердил Матвеев.
— Вот потому, Александр Иванович, на тебя и пал выбор. Теперь ясно?
— Так точно!
— А раз так, то тебе и продолжать работу Михайлова!
— Я готов, товарищ генерал! Когда приступить к выполнению задания?
— Время не ждет! Сегодня!
— Есть!
— Будешь работать под крышей руководителя нашей миссии по репатриации во французской зоне оккупации. Легенду, документы прикрытия обеспечит Иван Лаврентьевич.
— Ясно, товарищ генерал.
— И последнее. Чтобы не произошло твоей расшифровки для семьи и подчиненных, ты срочно убываешь на учебу, на специальные курсы. Приказ я подпишу сегодня. Вопросы ко мне есть?
— Никак нет, товарищ генерал.
— Удачи тебе, Александр Иванович! — закончил беседу Зеленин.
В приемную Матвеев вышел в смешанных чувствах. С одной стороны, совершенно новый участок работы вызывал живой интерес, с другой, риск оказаться в положении Михайлова и расставание с семьей давили на него невидимым прессом. Человек военный, он был приучен выполнять, а не обсуждать приказы, и принял решение Зеленина как должное. По возвращении в Целендорф его ждала шифровка. В ней предписывалось подполковнику Матвееву в течение суток сдать все дела заместителю и срочно убыть на курсы переподготовки. Жена и сын со стоическим пониманием отнеслись к предстоящей командировке. Они даже не догадывались, что вместо учебной аудитории в Москве ему предстояло один на один сойтись в тайной схватке со спецслужбой Франции, да еще на ее поле.
Сдав дела заместителю, простившись с подчиненными и с семьей, Матвеев на следующий день ранним утром выехал в Управление Смерш ГСОВГ и приступил к разведывательной подготовке. Она заняла три дня. После ее завершения он покинул Восточный Берлин и отправился в зону оккупации западных союзников.
На календаре было 9 декабря 1945 года. В город Тюбинген, расположенный в Баварии, в зоне оккупации французских войск, Матвеев прибыл под легендой армейского офицера — подполковника Смирнова Николая Федоровича — и возглавил советскую Миссию по репатриации. Ее сотрудники занимались организацией возвращения на родину — СССР — бывших советских военнопленных и граждан, угнанных на работы в Германию. Наряду с официальной деятельностью ему предстояло найти и восстановить связь с агентами Лонге, Мустафаевым, Беспаловым и организовать работу с ними. Но это была только одна часть задания, существовала и другая, не менее сложная и не менее опасная. Она заключалась в том, чтобы приобрести новых агентов, способных внедриться в спецслужбы Франции и добыть неопровержимые данные об использовании бывших сотрудников германской разведки и контрразведки, их агентуры для проведения шпионской, диверсионной и террористической деятельности против СССР и стран Восточной Европы.
