— Полагаю, больше чем остальным переводчикам, — подумав, ответила Рената.
— А почему?
— По нескольким причинам. Первая — это моя молодость. И, как он полагает, моя неискушенность.
— Не будьте так наивны, Рената, это спецслужба, — напомнил Матвеев.
— Я понимаю. Есть и другая причина, почему Гофре доверяет мне. В нем и во мне течет одна кровь, моя мама наполовину француженка.
— О, это существенное обстоятельство.
— И еще, он взял с меня подписку о неразглашении. Я строго соблюдаю обязательства.
— Правильно, так и поступайте дальше, — одобрил Матвеев и, завершая встречу, поинтересовался: — Это место вас устраивает?
— Да, вполне. Всегда можно объяснить, что еду к родителям.
— В таком случае когда и в какое время встречаемся в следующий раз?
— Все зависит от того, как быстро мне удастся выполнить ваше поручение.
— Тогда сделаем так: когда я буду в Бюро, запиской дайте знать, что готовы к встрече.
— Хорошо.
— Ну что, расходимся?
— Да, — печально обронила Рената и шагнула к машине.
Матвеев распахнул перед ней дверцу «фольксфагена». Рената остановилась и не решалась сесть за руль. Слова замерли у нее на губах, за нее говорили глаза. Шум машины, донесшийся со стороны шоссе, заставил девушку встрепенуться. Она порывисто подалась к Матвееву. Легкое, подобно дуновению ветерка, прикосновение губ Ренаты к щеке опалило его жаром. Перед глазами возникло и исчезло волшебное белокурое облачко с глазами небесной синевы. Через мгновение об отважной девушке напоминал сизый дымок выхлопных газов.
Шорох за спиной заставил Матвеева встрепенуться. Рука скользнула в карман плаща и коснулась парабеллума. Он обернулся. На ветке покачивалась белка и смотрела на него любопытными глазенками.
— Надеюсь, ты нас не выдашь, — с улыбкой произнес Матвеев и, подмигнув белке, возвратился к машине.
Обратно к озеру он возвращался в приподнятом настроении. Душа пела от радости, а сердце согревала теплота от встречи с Ренатой. Он снова и снова вспоминал каждый ее жест, каждый ее взгляд и в мыслях продолжал находиться в волшебном мире светлых чувств и образов. Военная колонна, двигавшаяся навстречу, вернула его из мира грез к суровой действительности. Встрепенувшись, Матвеев бросил взгляд на зеркало, хвоста за собой не обнаружил и утопил педаль газа до пола. Через десять минут он подъехал к озеру. Шток находился на месте и исправно отрабатывал легенду прикрытия, продолжал ловить рыбу. Матвееву было уже не до рыбалки. Он сгорал от нетерпения поскорее ознакомиться с сообщением Ренаты. Смотав удочки, они покинули озеро.
Возвратившись в Миссию, Матвеев заперся в кабинете и занялся изучением материалов, представленных Ренатой. За скупыми строчками сообщения скрывалась огромная работа, лишний раз говорившая ему, что в ее лице Смерш имеет ценнейший источник информации. Список завербованных и готовящихся к вербовке агентов французской разведки перевалил за полтора десятка. Обработав и зашифровав личным кодом сообщение Надежды, Матвеев положил его в сейф, а подлинник сжег. После этого ему оставалось запастись терпением и ждать выхода на связь курьера из Управления Смерш ГСОВГ.
Следующие два дня для Матвеева прошли в поездках по лагерям, во встречах с лагерной администрацией и в беседах с репатриантами. Они проходили строго по графику, согласованному с командованием оккупационных войск, Бюро, и носили рутинный характер. Очередная поездка в лагерь, расположенный под городом Ульм, не предвещала неожиданностей. В четверг после завтрака Матвеев, отдав необходимые распоряжения сотрудникам Миссии, с водителем — сержантом Муравлевым — отправился в поездку. За несколько километров до лагеря они попали в аварию. Она не была следствием неисправности машины или стечения обстоятельств. При осмотре колес и шоссе они обнаружили острые металлические «ежи».
«Провокация!» — Матвеев вспомнил о предупреждении Ренаты и предостерег Муравлева.
— Коля, от машины не отходи!
— Вот же гады! Как специально сделали! Шоб их… — выругался Муравлев.
— Коля, ругайся не ругайся, а этим делу не поможешь. Запаски у тебя есть?
— Ага. Как знал, взял аж две.
— Сколько тебе надо времени, чтобы поменять колеса?
— Думаю, шо минут за двадцать справлюсь.
Но успели они приступить к ремонту, как со стороны леса донеслись громкие голоса. Они звучали все громче, через минуту на опушке показалась враждебно настроенная толпа репатриантов. Воздух сотрясли злобные выкрики:
— Ну чо, суки, приехали!
— Бей комиссаров!
— Бей гадов!
Толпа приближалась. Ее намерения не оставляли сомнений у Матвеева, что его и Муравлева изобьют до полусмерти. Об этом говорили перекошенные ненавистью физиономии провокаторов и палки в их руках. Их было не больше десятка, и они верховодили толпой. Матвееву и Муравлеву рассчитывать на помощь не приходилось. Дорога будто вымерла, а до лагеря было больше километра. Толпа сомкнула вокруг них кольцо. Отступать было некуда. Матвеев выхватил из кобуры пистолет и кивнул Муравлеву. Николай метнулся к машине, достал саперную лопату и занял позицию за кузовом. В ответ толпа взорвалась злобным ревом и качнулась вперед. Матвеев прижался к бамперу, вскинул пистолет, выстрелил в воздух и предупредил:
— Дальше стреляю на поражение!
Толпа отпрянула и замерла. Над дорогой установилась звенящая тишина. Ее нарушали тяжелое дыхание, сопение и скрип песка под ногами. Решительный вид Матвеева и Муравлева не оставлял сомнений, что они будут биться до последнего патрона и до последнего вздоха. Это остудило горячие головы, и раздались трезвые голоса. Вперед выступил рыжеволосый богатырь и предложил:
— Погодь палить, подполковник! Давай погутарим!
— Мыкола, та чо с ними базарить! Бей комиссарскую морду! — не унимались провокаторы.
— Заткнитесь! — рыкнул здоровяк с буйной шевелюрой и обратился к Матвееву: — Эт ты начальник, шо отправляет нас в Сибирь?
— Я! — подтвердил Матвеев и заявил: — Не в Сибирь, а на родину.
— Ага, знаем мы ту родину! В лагеря! За колючку! — загалдела толпа.
— Это наглая ложь! Даю вам слово советского офицера, поедете домой! — заверил Матвеев.
— Та знаем мы то слово! Поставишь к стенке и в расход! Не верьте ему, хлопцы! Цэ чистая комиссарская брехня!
— Не верите мне, так спросите у моего водителя. Он, как и вы, до февраля сорок пятого сидел в фашистском лагере, а теперь служит в Советской армии.
— Та такого не может быть! Брехня! Чо его слушать! — провокаторы продолжали подзуживать толпу.
— Коля, покажи свои документы! — приказал Матвеев.
Муравлев передал здоровяку с буйной шевелюрой красноармейскую книжку. Тот, полистав ее, воскликнул:
