О происшествии Матвеев доложил в первом же донесении на имя Зеленина. Реакция генерала последовала незамедлительно.
17 августа 1946 года в кабинет Матвеева вошли Устинов, новый руководитель Миссии — армейский офицер подполковник Васильев и его заместитель — сотрудник военной контрразведки майор Ковалев. В течение двух часов шла передача дел и их ознакомление с обстановкой. Затем Матвеев представил коллективу новых руководителей. И когда он и Устинов остались одни, тот довел приказ Зеленина — немедленно убыть в Берлин.
— Как это — немедленно? Я же должен передать на связь Ковалеву агентуру: Штока, Беспалова, Мустафаева и Лонге! — настаивал Матвеев.
— На это у нас нет времени! — был неумолим Устинов.
— Ну хоть сутки, Иван!
— Нет! И еще раз нет!
— Но это же это предательство по отношению к Ренате и Вальтеру! — возмутился Матвеев.
— Саша, не говори глупости! Ты никого не предал! Им пока ничего не угрожает! Пойми же, ты сейчас для них самая большая гроза! Гофре обложил Миссию со всех сторон! Мышь не проскочит!
— Ну не по-людски это, Иван! Не по-людски! — терзался Матвеев.
— Саша, своим упрямством ты только угробишь Ренату и Вальтера! Ковалев — опытный работник и сам восстановит с ними связь. Тебе надо уходить! Уходить немедленно!
— Но должен же быть какой-то другой выход? Должен!
— Нет! Есть приказ Зеленина, и его надо выполнять! — был непреклонен Устинов.
— Значит, уходить, — потерянно произнес Матвеев.
— Да! И первое, что нам надо сделать, так это оторваться от хвоста Гофре!
— Понятно. Каким образом?
— Садишься со мною и Ковалевым в машину. Ее вплотную подогнали к запасному выходу, чтобы с улицы не было видно. Едем до вокзала, там Ковалев соскочит и отвлечет на себя хвост.
— Ясно. Что дальше?
— Кирха, представляешь, где находится?
— Да, конечно. Две минуты хода от вокзала.
— Там ждет Коратуев с машиной и группой прикрытия.
— Миша?! — оживился Матвеев.
— Он самый. Пересаживаешься к нему, и дальше уходите на запад.
— Отвлекающий ход! Гофре наверняка бросит своих псов на восток.
— На то и расчет, — подтвердил Устинов и поторопил: — Собирайся, Саша! Уходим через десять минут!
Они разошлись. Матвеев поднялся к себе в комнату и переоделся. С собой взял трофейный парабеллум и ручную гранату, спустился к запасному выходу. Вплотную к нему стоял «опель». Его дверцы были распахнуты. Устинов и Ковалев своими телами закрыли проход от чужих глаз. Матвеев стремительно проскользнул на заднее сидение. Устинов занял место водителя, рядом сел Ковалев.
«Опель» взревел двигателем и на скорости вылетел за ворота Миссии. За ним тут же увязался хвост французской спецслужбы. У вокзала Ковалев покинул машину и увел его в сторону. Хвост оказался не единственным. Слежка продолжалась. За Матвеевым и Устиновым неотрывно следовал еще один мерседес. У них было всего несколько секунд, чтобы остаться вне поля зрения французских агентов наружного наблюдения. Впереди показалась кирха. Наступил решающий момент. Устинов резко взял влево и сбросил скорость. Они оказались в мертвой зоне. Этого хватило Матвееву, чтобы на ходу покинуть машину и через проходной двор выскочить на соседнюю улицу. Там его встретил Коратуев. Через несколько секунд они сидели в «мерседесе» и мчались на запад. Спустя сутки, избежав ловушек, Матвеев благополучно добрался до Восточного Берлина и прибыл в Управление особых отделов по ГСОВГ.
Часть 2
Повторный «штурм» Берлина
12 июня 1953 года. Восточный Берлин
Условный знак на автобусной остановке — начальные буквы инициалов имени и отчества Ивана Устинова, исполненные на немецком языке синим красителем, — говорил опытному военному контрразведчику о том, что агент Fridericus (Фридерикус) вызывает его на срочную явку. Согласно ранее достигнутой договоренности, она должна состояться в тот же день, когда появился знак, в 20:00, на явочной квартире, находящейся в американской Миссии связи. В случае срыва встреча переносилась на сутки, на то же самое время.
В том, что Фридерикус — сотрудник американской разведки — располагает важной информацией, у Устинова сомнений не возникало. По пустякам агент не стал бы бить тревогу, об этом говорили его солидный послужной список и бескорыстное отношение к сотрудничеству с советской контрразведкой. Социалист по убеждениям, Фридерикус ненавидел фашизм, и когда Германия вероломно напала на Советский Союз, добровольцем пошел в армию. Служил в морской пехоте. 6 июня 1944 года принимал участие в операции «Нептун» — высадке десанта западной коалиции: США, Британии, Канады и их союзников в Нормандии. Воевал храбро, был ранен. Отказался от эвакуации на родину, лечение проходил в полевом госпитале, восстановившись, снова возвратился в строй. После окончания войны продолжил службу в составе американских оккупационных войск в Германии.
В конце 1940-х годов в жизни и службе Фридерикуса произошел крутой поворот. Он возвратился в США, но уже в качестве офицера американской разведки, работал в ее центральном аппарате — Лэнгли. В начале 1951 года его снова направили в Германию. Блестящее знание русского языка предопределило новое назначение Фридерикуса. Ему была поручена организация разведывательной деятельности на одном из самых сложных участков — советском.
Контингент, с которым Фридерикусу пришлось иметь дело, составляли бывшие сотрудники гитлеровских спецслужб: абвера и «Цеппелина», головорезы из карательных зондеркоманд, во время войны залившие кровью мирных жителей земли России, Украины, Белоруссии, Словакии и Польши, а также коллаборационисты разных мастей. Весь этот сброд пригрели под своим крылом разведки США, Великобритании и Франции. Фридерикусу пришлось окунуться в этот омерзительный омут человеческих отбросов, вербовать из них агентов и затем засылать за «железный занавес» — страны советского блока — с заданиями: шпионить, совершать диверсии, травить скот и заражать источники питьевой воды. Для боевого офицера, когда-то бок о бок вместе с русскими сражавшегося против фашистов, подобная грязная работа становилось все более невыносимой. Его политические убеждения и нравственные установки все дальше расходились с теми целями и задачами, что преследовали руководители ЦРУ. Пришло время делать выбор, и Фридерикус принял решение выступить против своих начальников.
Толчком послужила акция, затеянная американской спецслужбой в отношении одного из агентов, использовавшегося в оперативной разработке сотрудника особого отдела управления МВД Группы советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ). Агента заподозрили в двойной игре и отдали на растерзание палачам-садистам из бывшей зондеркоманды. Пытками они добились от него признания в сотрудничестве с русскими. С того часа агент превратился в живца, на которого в ЦРУ рассчитывали поймать капитана-особиста.
