Она состоялась и заняла несколько часов. Робертсон принес с собой портфель документов. От грифов секретности в глазах Устинова вскоре стало рябить. Ему понадобилось четыре фотопленки, чтобы переснять все материалы. В ту ночь он и Федорчук так и не сомкнули глаз, вместе с переводчиками занимались изучением материалов Робертсона. Даже поверхностный анализ того, что оказалось в их руках, говорил: сведения не имеют цены. В документах британской разведки содержались подлинные и вымышленные имена агентов и резидентов, их донесения, содержание заданий, места закладки тайников, а также фамилии советских военнослужащих, членов их семей и граждан ГДР, на вербовку которых нацелилась МИ-6.
На две последующие встречи Робертсон пришел также не с пустыми руками. Помимо материалов, относящихся к разведывательно-подрывной деятельности британской разведки и ЦРУ, он передал важные документы, раскрывающие военные планы НАТО в отношении группировок советских войск, находящихся на территории ГДР, Польши, Чехословакии, Венгрии и Австрии. О важности представленной им информации Устинову говорил тот факт, что после завершения обработки она немедленно отправлялась в Москву специальным самолетом.
16 марта состоялась заключительная их встреча. В ходе нее Робертсон принял предложение советской военной контрразведки о негласном сотрудничестве и для конспирации избрал себе псевдоним Друг. Договорившись о следующей явке в Вене, они разошлись. В тот же день Устинов вылетел в Берлин. По возвращении ему было не до отдыха. Он, сотрудники управления и коллеги из МГБ приступили к поиску агентов и резидентов британской разведки, на которых дал наводку Друг. К тому времени ей удалось внедрить их во многие государственные структуры ГДР и ближайшее окружение советских воинских частей.
Надежным компасом в поиске шпионов для советских и восточногерманских контрразведчиков служила информация Друга. Она позволила сотрудникам особых отделов 2-й и 4-й гвардейских механизированных армий, дислоцировавшихся на территории Ростокского округа, выявить широкоразветвленную резидентуру МИ-6, действовавшую как в их окружении, так и территории воинских частей. В ее состав входило 17 агентов. Объем добываемой ими информации был настолько велик, что резидент вынужден был использовать трех радистов.
Другая резидентура МИ-6 насчитывала 20 агентов. Некоторым из них удалось внедриться в хозяйственно-тыловые подразделения советских войск, находящихся на территории Галльского округа. Имея прямой допуск в воинские части и используя свои связи среди офицерского состава, шпионы добывали важную информацию о состоянии боеготовности и планах командования.
Еще одна резидентура МИ-6 действовала на территории Лейпцигского округа. Она состояла из девяти человек. Руководили ею братья Глинке. Питер, занимавший неприметную должность на одном из народных предприятий, являлся резидентом. Клаус — дежурный офицер комендатуры Лейпцигского вокзала, наряду со сбором сведений о железнодорожных воинских перевозках исполнял роль курьера — доставлял их в Западный Берлин сотрудникам британской спецслужбы.
Несомненным успехом контрразведчиков стал захват кадровых сотрудников западных спецслужб. Перевербовав агента «Организации Гелена», они вывели на территорию ГДР куратора нескольких резидентур Моргана Хорста. Отправляясь на явку, он был настолько уверен в своей неуязвимости, что прихватил с собой портфель с документами. В них содержалось описание образцов советской боевой техники, ее фотографии, схемы расположения военных объектов и т. п. Они предназначались для инструктажа резидента и агентов. Во время проведения явки Морган Хорст был задержан с поличным группой захвата управления особых отделов по ГСОВГ. На допросе он показал:
«…Перед филиалом разведоргана, где я работал, стояла задача обеспечения эффективного агентурного наблюдения за советскими военными объектами в землях Мекленбург и Бранденбург. Агентура вербовалась лишь в местах дислокации войсковых частей с целью сбора сведений об аэродромах, полигонах, местах учений, о воинских железнодорожных перевозках. Особый интерес представляли новые виды вооружений, которые предполагалось фотографировать с использованием любых возможностей».
Вскоре в результате совместной операции сотрудников управления особых отделов по ГСОВГ и МГБ ГДР был захвачен с поличным другой кадровый разведчик — Франкоф Отто. Обнаруженные при нем шпионские материалы, а также показания резидента и агентов, находившихся у него на связи, не оставляли ему другого выбора, кроме как дать показания о разведывательно-подрывной деятельности «Организации Гелена» против ГДР.
Важную роль информация Друга сыграла в разоблачении ряда агентов и резидентов британских, американских и западногерманских спецслужб, которые ранее попадали в поле зрения советской контрразведки и МГБ, но в силу тех или иных причин доказать их шпионскую деятельность не представлялось возможным. Одним из них был переводчик строительной конторы Ной-Руппинского гарнизона Зигфрид Винберг.
Первичную наводку на него дал другой арестованный агент американской разведки. Представленная им информация носила общий характер. Помимо общего описания внешности и фамилии, то ли Венке, то ли Вулко, другими данными управление особых отделов по ГСОВГ не располагало. Поиск агента велся почти два года, но безрезультатно. Дополнительная информация Робертсона о том, что таинственный американский агент был родом из Прибалтики, сузила круг лиц до четырех лиц.
Устинов и капитан Юрий Николаев, проанализировав все имеющиеся в управлении оперативные разработки и первичные материалы по шпионской линии, пришли к выводу, что этим таинственным агентом мог быть Зигфрид Винберг. Внешне он походил на Венке-Вулко. Цинев не стал медлить и распорядился, чтобы Николаев выехал в особый отдел по 12-й гвардейской танковой дивизии и организовал работу по изобличению шпиона. На ее территории велись строительные работы той самой Ной-Руппинской конторой, где в должности переводчика состоял Винберг.
Прибыв на место, Николаев встретился с начальником особого отдела подполковником Виктором Маниным. Выслушав его доклад о результатах проверки Винберга — они были неутешительными, Николаев обратился к самим оперативным материалам. В тощем деле, насчитывавшем не больше двух десятков листов, на первый взгляд не за что было зацепиться. Винберг вел скромный образ жизни, в друзья к советским военно-служащим не набивался, повышенного интереса к деятельности танковой дивизии не проявлял. Складывалось впечатление, что наводка Робертсона была ошибочна либо в лице Винберга контрразведчики имели дело с очень опытным в деле разведки противником.
Чтобы это понять, Николаев снова и снова перечитывал материалы дела, анализируя их, искал малейшую зацепку, но так и не обнаружил. Но что-то, чему не находилось объяснения, не давало ему покоя. Он обратился к аналитической схеме и задержался на графе «поездки «В» в Западный Берлин». За два года их набралось 19. В этом Винберг ничем не отличался от сотен тысяч других граждан ГДР. По выходным многие из них отправлялись за покупками в западный сектор. Ездил и Винберг, обратно возвращался с дежурным набором вещей и продуктов. Казалось бы, все становилось на свои места, но не для пытливого ума Николаева. Он обратил внимание на то, что поездки совершались в строго определенные дни. В этом, возможно, и крылась разгадка. Его размышления прервало появление Манина. Бросив взгляд на дело Винберга, аналитические схемы, составленные Николаевым, он скептически заметил:
