По своим тактико-техническим характеристикам новая ракета существенно превосходила американские аналоги. Все процессы на ее борту были автоматизированы. Уникальный бортовой цифровой вычислительный комплекс (БЦВК) за одно мгновение производил десятки тысяч вычислений. Главное преимущество Р-14 перед американской «Минитмен» состояло в том, что она была оснащена самой совершенной системой преодоления ПРО и несла не один, а несколько ядерных зарядов. Каждый из них наводился на цель по специальной индивидуальной программе.
Доклад Тарасова поднял настроение Устинову. Об этом важном успехе конструкторов, инженеров и ракетчиков он немедленно доложил Циневу и затем продолжил совещание. Обращаясь к Николаеву, Устинов поинтересовался:
— Юрий Алексеевич, как продвигается работа по Инженеру?
— Есть хорошая динамика, Иван Лаврентьевич, — доложил Николаев.
— Это обнадеживает. Что конкретно сделано?
— Вчера я провел встречу с главкомом Толубко. Он с пониманием отнесся к нашей просьбе по подготовке дезинформации и дал необходимые указания начальнику главного штаба РВСН.
— Хорошо! А как обстоят дела с наукой?
— Параллельно со мной полковник Брагин встречался с академиком Надирадзе. Александр Давидович подтвердил, что наработки по «Курьеру» можно использовать в операции с ЦРУ, и это не нанесет ущерба нашей обороноспособности.
— Юрий Алексеевич, насколько нам хватит их информационного обеспечения? — уточнил Матвеев.
— У КБ Надирадзе на исследования ушло почти полтора года. Сколько точно времени потратят американцы, Александр Давидович затруднился точно сказать. Но с учетом того, что в США разработки по подвижному грунтовому ракетному комплексу находятся в зачаточном состоянии, то, по его мнению, при самых смелых прогнозах американцам понадобится не меньше трех лет.
— Отлично! Достаточный для операции срок! — заключил Устинов и распорядился: — Завтра жду вас с конкретными предложениями!
В тот и на следующий день Матвеев, Николаев и Брагин подготовили свои предложения по дальнейшей оперативной разработке Карфагена и Инженера. Заслушав их, Устинов внес ряд дополнений в планы агентурно-оперативных мероприятий. До конца недели они были согласованы с другими службами КГБ. После чего вся мощь военной контрразведки обратилась против шпионов.
Филатов об этом не подозревал. В начале октября он приехал в отпуск и, как только сошел на эскалатор в аэропорту «Шереметьево», тут же попал под незримый колпак контрразведки. Каждый его шаг и телефонный звонок контролировались. Одновременно разведчики наружки усилили наблюдение за сотрудниками резидентуры ЦРУ в Москве.
Шли дни. Устинов с нетерпением ждал сообщений о выходе Филатова на контакт с американской разведкой. Но ни его поведение, ни действия резидентуры ЦРУ не давали оснований для подозрений о проведении ими операции по связи. Незадолго до ноябрьских праздников шпион собрался к родителям в Саратовскую область. В оперативном штабе эту поездку рассматривали как уловку и предполагали, что во время движения Филатов произведет обмен информацией с сотрудниками посольской резидентуры. Но и эта версия не нашла своего подтверждения. В поезде не оказалось ни то что ни одного американца, а даже иностранца.
Подошел к концу октябрь, наступил ноябрь. Отпуск Филатова завершился, а вместе с ним растаяла надежда Устинова на изобличение шпиона. Оправдывался прогноз Матвеева: резидентура ЦРУ не стала рисковать своим агентом. Филатов возвратился в Алжир. Вскоре вслед за ним отправился опытный охотник за шпионами подполковник Стороженко. Ему и майору Морозову предстояло добыть доказательства преступной деятельности Филатова.
Более результативно шла оперативная разработка Инженера. Главком РВСН генерал Владимир Толубко и Генеральный конструктор БРК «Пионер» Александр Надирадзе сумели обеспечить контрразведчиков фундаментальными дезинформационными материалами. Дальнейший успех операции зависел от артистизма и выдержки агента Котова. Данные оперативно-технического контроля за его встречей с Инженером свидетельствовали о том, что агент успешно справился со своей ролью. Шпион, получив часть дезинформационных материалов, не заподозрил подвоха. Подтверждением тому стала проведенная им 15 ноября 1973 года закладка тайника в парке «Сокольники».
Для Устинова и оперативного штаба операции наступило время томительного ожидания. Ее успех зависел не столько от аналитиков американской разведки, сколько от того, как оценят материалы по БРК «Курьер» американские разработчики-ракетчики. Шли дни, недели. Наступила зима. 12 декабря после окончания рабочего дня Инженер снова появился в парке «Сокольники», прогулялся по центральной аллее, на мгновение задержался у забора карусели, что-то подобрал с земли и спрятал в карман пальто. Разведчикам наружного наблюдения удалось зафиксировать предмет, он походил на кусок кабеля.
В оперативном штабе операции сделали вывод, что Инженер забрал контейнер с новым заданием резидентуры ЦРУ. Через два дня версия подтвердилась. Шпион под предлогом работы над докторской диссертацией обратился к агенту Котову за «помощью», и тот ее оказал — ознакомил его с новым блоком дезинформационных материалов. Для Устинова это стало сигналом, что задуманная им, Матвеевым и Николаевым операция достигла своей цели. Американские разработчики подвижного грунтового ракетного комплекса ухватились за «ценные материалы» Инженера. При этом ни он, ни они не догадывались, что стали жертвами грандиозной мистификации, подготовленной советскими контрразведчиками, учеными и ракетчиками. Сколько им предстояло блуждать в научных потемках, на этот вопрос могло ответить только время.
Для Устинова оно начало свой новый отсчет. Отшумели и остались позади суматошные новогодние праздники. Наступил 1974 год. Он стал еще одной важной вехой в жизни семьи Устиновых. Состоялся приказ Председателя КГБ о его назначении на должность начальника управления особых отделов КГБ по ГСВГ. К этому Устинов отнесся как к должному и покидал Москву с легким сердцем. «Пост» руководителя военной контрразведки, так распорядилась судьба, он передал в надежные руки. Генерал-лейтенант Николай Душин хоть и был посланцем партии, последние годы работал заведующим сектором Отдела административных органов ЦК КПСС, по духу являлся контрразведчиком. Свою службу Николай Алексеевич начинал не в обозе, а в должности оперуполномоченного управления Смерш Дальневосточного фронта. До 1970 года, до назначения на партийную работу, вся его предыдущая жизнь была связана с военной контрразведкой.
Сам генерал Устинов спустя двадцать лет возвращался к старому — новому месту службы. Деятельный и энергичный по характеру, он уже жил будущей работой. Она не сулила ему спокойной жизни. Война на тайном фронте, особенно в ГДР, приобретала все более ожесточенный и изощренный характер.
Двадцать лет спустя
Морозным февральским утром 1974 года генерал Иван Устинов покинул Москву. На борту армейского самолета он с группой инспекторов Генштаба Советской армии вылетел в Берлин к новому месту службы, чтобы вступить в командование управлением особых отделов КГБ по ГСВГ. Монотонный рокот моторов настраивал на благодушный лад. Будущая работа не вызывала у него серьезного беспокойства. Этот один из самых сложных участков деятельности военной контрразведки постоянно находился в центре его внимания. Он в деталях владел ситуацией по каждой контрразведывательной и разведывательной операции, проводившейся управлением. Ему также хорошо был известен и его кадровый потенциал. Назначение большинства руководителей звена — корпус, армия — инициировалось и поддерживалось им лично. Вместе с тем он испытывал беспокойство по поводу того, как коллектив воспримет его в новом качестве. У него не возникало сомнений в том, что любая неудача или промах не останутся без внимания генерала Цинева. Об этом Устинов старался не думать и торопил время.
