В холле гостиницы Виктора и Николая встретил громила с непроницаемым лицом, проводил на второй этаж, открыл дверь комнаты и оставил одних. Обстановка в ней была скромная: две кровати, два стула, стол, встроенный в стену, и душевая комната с туалетом. Не успели они расположиться, как в коридоре раздались тяжелые шаги. На пороге появился Гальфе и отступил в сторону. Из-за его спины скорее не вошел, а выкатился рыжеволосый крепыш с фигурой борца — начальник лагеря гауптштурмфюрер СС Карл Зигель. Окатив новичков цепким взглядом, он, как хорошо заученный урок, довел правила поведения и, предупредив о неукоснительном их соблюдении, покинул комнату. После обустройства Виктор и Николай в сопровождении дежурного прошли на ужин, затем прогулялись и отправились спать.
Утро для них началось с раннего подъема и энергичной зарядки. После завтрака последовали изматывающие душу допросы. Опытные психологи пытались поймать Виктора на мелочах. Так продолжалось два дня, на третий он присоединился к Николаю и под руководством инструкторов занялся радио и минно-взрывным делом, учился искусству восточных единоборств, овладевал навыками шифрования.
В течение двух недель, с утра и до позднего вечера, они крутились, как белки, в колесе бесконечной череды тренажей. Редкие свободные минуты Виктор использовал на то, чтобы хоть что-то узнать о лагере и его обитателях, но натыкался на глухую стену. Все, что ему удалось выяснить, так это расположение зданий в секторе «Z», фамилию заместителя Зигеля оберштурмфюрер СС Генриха Рейнгольда. По числу стульев в столовой и обрывкам английской, французской и польской речи Виктор догадался, что в секторе «Z» проходят подготовку еще 15 агентов.
Единственной нитью, связывавшей Виктора и Николая с внешним миром, был штурмбанфюрер СС Вальтер Курек. Он курировал ход их подготовки и, подобно клещу, вытаскивал из Виктора малейшие детали, относящиеся к «Леонову». Приманка, подготовленная на Лубянке, сработала. В «Цеппелине» видели в высокопоставленном чиновнике НКПС источник важной информации и нацелились на его вербовку.
Замысел Курека и Грефе строился не на песке. У «Леонова» имелась своя «ахиллесова пята». Незадолго до войны он находился в длительной командировке в США. Она завершилась для него трагически. Колесо массовых репрессий накатилось и на него. По возвращении в Москву «Леонова» арестовали и предъявили стандартное обвинение в «американском шпионаже». Смена «караула» на Лубянке, приход Берии к руководству НКВД спасли его от печальной участи. С «Леонова» сняли все обвинения и восстановили на работе в НКПС на еще более высокой должности. В «Цеппелине» посчитали, что страх «Леонова» снова оказаться в тюремной камере мог стать основой для вербовки. В 1943 году, когда победа вермахта уже не выглядела столь очевидной, Курек и Грефе склонялись к тому, что его вербовка от имени Германии маловероятна. Поэтому они рассчитывали привлечь «Леонова» к сотрудничеству под «чужим флагом» — американским.
Это была одна часть задания, стоявшая перед группой «Иосиф», под этим названием в «Цеппелине» проходили агенты Попов и Волков, вторая — более рискованная — преследовала далеко идущую цель. С их помощью в Берлине рассчитывали обезглавить советское руководство. По замыслу Грефе им предстояло осуществить теракт против наркома НКПС Лазаря Кагановича, а при удачном стечении обстоятельств уничтожить самого Сталина. С этой целью лучшие инженерные умы «Цеппелина» ломали головы над разработкой орудий убийства и остановились на бесшумном пистолете, распыляющем отравляющий газ. От смерти Виктора должен был спасти антидот, который ему надо было принять за два часа до акции. Позже, когда препарат оказался в руках советских специалистов, они установили, что в ампуле содержался медленно действующий яд. Не подозревая об этом, Виктор и Николай продолжали готовиться к выполнению задания.
Утро 18 июня не предвещало ничего необычного, разве что на этот раз занятия начались без Курека. В конце первого часа в классе появился Зигель. Судя по выражению его лица, произошло нечто из ряда вон выходящее. Он лично сопроводил Виктора и Николая на вещевой склад. У них запестрело в глазах от военной формы: русской, английской, американской. Кладовщик подобрал два мундира офицеров Красной армии. Переоблачившись, они поднялись в кабинет Зигеля, там их ждал еще один сюрприз — живой, из плоти и крови, Курмис.
Новое назначение и новое звание — штурмбанфюрер, казалось, сделали его на полголовы выше. Придирчиво осмотрев бывших подчиненных, он остался доволен и потребовал следовать за ним. Во дворе их ждал вышколенный водитель. Он распахнул дверцы «мерседеса», они заняли места и покинули лагерь. На вопросы о цели поездки Курмис отделывался общими фразами. Ясность наступила, когда машина остановилась у мрачной громады — Главного управления имперской безопасности Германии.
Советский разведчик Северов — Бутырин стал первым и единственным, кто без наручников переступил порог самой могущественной спецслужбы фашистской Германии. Вслед за Курмисом Николай и Виктор вошли в просторный холл. Дорогу им преградил часовой. На его лице не дрогнул ни один мускул — будто перед ним каждый день десятками проходили советские офицеры. Проверив документы, он отступил в сторону.
Курмис еще слабо ориентировался в лабиринте коридоров и, поплутав, нашел приемную главы «Цеппелина». После доклада дежурного он проводил Николая и Виктора в кабинет оберштурмбанфюрера СС Грефе. Тот напоминал старого кота, его движения были по-кошачьему мягкими и пластичными. На невзрачном, землистого цвета лице выделялись глаза — холодные и неподвижные, они невидимыми щупальцами цепко хватали собеседника. Грефе заговорил на сносном русском языке и был немногословен. Его хлесткие вопросы не оставляли Виктору и Николаю времени на обдумывание ответов. Пристрелкой Грефе, похоже, остался доволен, а затем огорошил — им предстояла встреча с всесильным шефом Главного управления имперской безопасности Германии Эрнстом Кальтенбруннером, и приступил к инструктажу. Стрелки приближались к 11:00, и ему на ходу пришлось давать последние указания Виктору и Николаю.
Сбиваясь на бег, они поднялись в особый сектор. Здесь все, начиная с исполинского часового и заканчивая мрачными серыми стенами коридора, было пропитано духом аскетизма и суровой неподкупности. На пороге приемной Кальтенбруннера Грефе суетливо поправил сбившуюся нарукавную повязку и нервно повел плечом. Имя «беспощадного Эрнста» нагоняло страх не только на врагов рейха, но и на соратников по партии. В последнее время он находился не в духе, и тому имелись причины.
До начала операции «Цитадель», которая по замыслу Берлина должна была сломать хребет упрямому русскому «медведю», оставалось меньше месяца. Совещания у фюрера заканчивались одним и тем же: он требовал от разведки разгадать планы коварного Сталина. Несмотря на массовую засылку агентуры в тыл Красной армии, результаты ее работы оказались мизерными. Поэтому агента Попова — Бутырина и его родственника — «Леонова» Кальтенбруннер воспринял как подарок судьбы. Вербовка заместителя наркома НКПС открывала доступ к советским стратегическим секретам. Планы воинских перевозок, о которых был осведомлен «Леонов», позволяли германской разведке заблаговременно знать о направлениях и силе будущих ударов русских армий. Гиммлер также заинтересовался группой «Иосиф» и взял на личный контроль подготовку к операции. Чтобы не опростоволоситься, Кальтенбруннер решил собственными глазами посмотреть на Попова — случай беспрецедентный в Управлении — и убедиться в его способности выполнить задание.
