— Докладывать мне об изменениях в состоянии здоровья министра обороны незамедлительно. И проследите лично, чтобы сделали все, чтобы его спасти. Вам все понятно? Это хорошо. А иначе на следующую рыбалку со мной все поедете. Только вместо рыбы сами нырять будете.
Крайний Север, время установить не удалось
Серые облака, с самого утра низко бродившие над землей и иногда брызгающие редким моросящим холодным дождем, к обеду постепенно рассеялись, остались лишь отдельные грязные мазки причудливой формы посреди голубого неба. Эти мазки застыли на небе, словно грязные тряпки, оставшиеся после мытья машины и повешенные сушиться на невидимом заборе. Ветра не было, и ничто не мешало пилоту вертолета вести свою ревущую машину к заданному пункту. Пункт этот не был каким-либо аэродромом или поселением, всего лишь точка на электронной карте, и с каждой минутой эта точка была все ближе. Вертолет пролетел над небольшой речушкой, делавшей в этом месте петлю, которая с трех сторон окружала невысокий холм, покрытый редколесьем. Карта показывала, что вертолет находится в заданной точке. Сделав круг над районом посадки, вертолет начал снижаться и вскоре опустился ровно посередине между подножием холма и небольшим озерцом с ледяной прозрачной водой, образовавшимся от таяния вечной мерзлоты.
«Отличное место для пикника, купаться только холодновато будет в такой воде», — подумал пилот. Огромные лопасти вертолета кружились все медленнее и наконец остановились. Наступила тишина. Через бортовой иллюминатор Рудин видел, как из лесочка на холме вышел человек в одежде, сшитой из оленьих шкур, а вслед за ним выбежали и две лайки, но не стали облаивать вертолет, а уселись у ног хозяина. Три пары глаз внимательно смотрели на огромную стальную машину, украшенную логотипом «Первой нефтерудной компании».
— Это Сэротэтто. Выгружаемся, — коротко скомандовал Рудин.
Охранники вынесли из вертолета и поставили на землю несколько коробок. В коробках были продукты, табак и несколько литров самогона, настоянного на кедровых орехах. Самогон делали специально для Рудина, он легко пился, несмотря на пятидесятиградусную крепость, и наутро от него не так сильно болела голова, как от водки. Рудин прилетал в это затерянное посреди лесотундры на Крайнем Севере страны место два раза в год. Делал он это постоянно уже долгие годы. Когда-то давно, когда Рудин только возглавил «Первую нефтерудную», подразделение геологоразведки доложило об открытом крупном месторождении, которое, как назло, попадало в район сезонной миграции северных оленей, а заодно и оленеводов — представителей одного из так называемых МНС — малых народов Севера. За два года до этого Госдума приняла новую редакцию закона о МНС, по которому все ресурсодобывающие компании обязаны были заключать соглашения с представителями коренных народов, проживающих на месте предполагаемой добычи и транспортировки полезных ископаемых. Рудин в шутку называл их «Актами о ненападении».
Стоявший сейчас у опушки леса Иван Сэротэтто возглавлял большое объединение семей, кочующих в этом районе, и именно с ним вели долгие и безуспешные переговоры представители «Нефтерудной». В отличие от большинства представителей северных народов, плохо воспринимающих алкоголь и быстро теряющих контроль над собой, Иван — метис, имевший в предках белого человека еще со времен революции, почти не пьянел и мог перепить любого геолога. Переговорщики от нефтяной компании, бывалые мужики, имевшие огромный опыт по решению вопросов с нацменами Севера, исчерпали, казалось, все возможности для успешного завершения переговоров. На очередном сеансе видеосвязи с Рудиным один из них в сердцах предложил грохнуть неуступчивого северянина и дальше вести разговор с другими, более сговорчивыми, представителями семей. В начале двухтысячных вариант «грохнуть» предлагался не только ради красного словца. Это в столице девяностые уже кончились, а на Крайнем Севере подобный способ был вполне применим на практике. Человек, пропавший посреди бескрайней тундры. Что может быть естественнее? Конечно, такие решения принимал не Рудин, а руководители переговорщиков, ибо задача перед ними ставилась обычно одна — заключить договор. Точка. Как — это не важно. Важен результат. Рудин, как и любой руководитель, любил тех, кто добивается результата быстро и не просит помощи руководства. Здесь все вышло иначе.
— Грохнуть, говорите, — хихикнул Рудин, криво улыбнувшись на экране телевизора видеосвязи. — Вот я вас самих там грохнуть прикажу, а потом скажем, что это Сэротэтто вас поубивал, бестолковых таких. И разом две проблемы решу. И от Сэротэтто избавимся, и такого балласта, как вы, у меня больше не будет! Здорово я придумал?
— Нам нужно еще немного времени, и мы все решим, — наконец собрался с силами ответить один из переговорщиков.
— Мозгов вам немного нужно, — огрызнулся Рудин, — времени у нас уже нет, проект запускать надо. Завтра я прилетаю в ваши края. — Переговорщики удивленно переглянулись. — Не бойтесь, вас мочить не будем, у меня еще другие дела есть.
Директор «Севернефти» начал под столом набирать сообщение своему заму и главному бухгалтеру: «У нас завтра комиссия. Рудин летит».
— Но дела делами, а вы своему Сэротэтто скажите, что с ним ваш главный поговорить хочет. На послезавтра наутро мне встречу организуйте. Можно и завтра, если договоритесь. Ясно все?
— Да, ясно, только… — замялся человек, стоявший перед камерой.
— Только что? — Рудин уже не улыбался. — Ребята, вы меня уже нервируете.
— Только он из тундры не выходит. С ним на его территории встречаться надо.
— О как! — Рудин хмыкнул, потер кончик носа. — В тундре, значит. Ну и славненько! С него муксун, с меня самогон. Пришлите мне все материалы, какие у вас есть по этому кренделю. Все. Ждите меня завтра, тунеядцы.
Сеанс видеосвязи завершился. Директор «Севернефти» с шумом выдохнул воздух и посмотрел на двух своих переговорщиков.
— А чего же это он прилетает, не для того же, чтобы с Сэротэтто встречаться. Такого никогда не бывало… Похоже, завтра будет тяжелый день, а?
Переговорщики молча кивнули. Прилет шефа не сулил ничего хорошего.
И действительно, вместе с Рудиным из столицы прибыла целая ревизионная комиссия и невысокий краснолицый толстяк, который, как вскоре выяснилось, теперь возглавит «Севернефть». Это вызвало бурные пересуды в обеденный перерыв. Уходящего директора жалели. Во-первых, за последние несколько лет к нему все привыкли и перемен откровенно побаивались. Во-вторых, он был неплохой мужик, хотя все знали, что он подворовывал, но так как делал это, что называется, в меру, никто не считал это весомым поводом для увольнения. Еще больше жалели референта директора Олесю, которая весь день, не скрываясь, утирала слезы. Все были в курсе, что она спит с шефом, и считали их чудесной парой, так как Олеся была хороша собой, не зазнавалась и была не замужем, а директор был весьма видный мужчина. Хотя и женатый, но жена его предпочитала проводить большую часть времени в столице и любовью в офисе «Севернефти» не пользовалась.
Иван Андреевич, проведя недолгий разговор тет-а-тет с уже бывшим директором, выпил кофе и пребывал в благодушном настроении. Увольняя сотрудников, он никогда не мучился угрызениями совести и сожалениями. Когда в голове его появлялась мысль о том, что «так надо», все дальнейшие действия были подчинены только реализации этой идеи. Так надо. Компании. Стране. Президенту. Или просто ему самому. Так надо.
