— Так ведь это, — смутился охранник, — горючки у нас не хватит.
— А у вас всегда чего-то не хватает, Женя. — Рудин любил удивлять людей неожиданными поступками и сейчас был очень доволен собой и всем происходящим. — И это должно тебя немного напрягать. Сядьте на том берегу реки и сидите там тихо, пока я не позвоню. У вас же продукты есть?
Охранник озадаченно кивнул. Всесильный руководитель не часто интересовался комфортом своих подчиненных. Было очевидно, что он пребывает в крайне благодушном настроении.
— Думаю, наш дорогой хозяин, — Рудин с улыбкой повернулся к Ивану, — не откажет вам, балбесам, в охапке дров, а то вы по тундре будете до ночи лазать, а костер не разведете.
Сэротэтто приглашающе махнул охраннику. Дважды звать не пришлось. Распоряжения шефа в «Первой нефтерудной» выполнялись всегда очень быстро.
С оглушительным ревом вертолет поднялся в воздух. На несколько секунд завис, затем развернулся и перелетел за реку. Рудин и Сэротэтто, одинаковым жестом заслоняя глаза от солнца, смотрели, как, сделав широкий полукруг, тяжелая машина мягко приземлилась примерно в километре от них. Перед тем как улететь, охранники успели установить раскладной стол и два удобных походных кресла. Рудин снял салфетку со стоящей на столе плетеной корзины.
— О, колбаска… Иди, Ваня, попробуй, не все ж тебе олениной питаться. Это все для меня, кстати, специально коптят. Такого в магазине не купишь. Рома, извини, нету. Будем пить самогон. Тоже, так сказать, ручной работы изделие. На кедровых шишках настоян. — Рудин разлил коричневатую жидкость в привезенные бокалы. — Ну что, друг, за встречу! — Бокалы радостно звякнули.
Редко, почти никогда, услышишь звон богемского хрусталя в бескрайней тундре. Словно зазвенели колокольчики на пасущихся вдалеке оленях. Но где вы видели в тундре оленя с колокольчиком, если только он не участвует в гонках ко Дню оленевода и не был наряжен хозяином в силу его смутных представлений о красоте? Но в тот день хрустальные колокольчики все звенели и звенели. И их беззаботный звон летел над зеленой травой, долетал до реки и растворялся в нестихающих потоках ветра, дующего над тундрой изо дня в день и колышущего высокую траву, словно морские волны, набегающие на берег. Хотя так, конечно, мог подумать лишь тот, кто не видел моря настоящего…
Вертолет Рудина приземлился на площадке «Севернефти», когда уже давно наступила ночь. Во всяком случае, часы указывали именно на это, в то время как летнее северное солнце упрямо катилось над горизонтом, не желая покидать небосвод. У машин стояло все частично обновленное руководство «Севернефти». Новый директор, перекрикивая шум еще не остановившихся винтов, поспешил узнать:
— Ну как, Иван Андреевич, все получилось? С Сэротэтто вопрос закрыт?
С трудом держащийся на ногах Рудин, которого поддерживал за руку один из охранников, орать в ответ не захотел. Лишь усевшись на заднее сиденье автомобиля, перед тем как крепко заснуть, он ответил:
— С Сэротэтто вопрос закрыт. Сэротэтто не трогать, землю их тоже не трогать. А иначе… иначе сами оленей пасти будете.
— Как же быть тогда? — изумился директор. — Иван Андреевич, что ж делать-то?
Но Иван Андреевич не ответил ему. Иван Андреевич уже спал. Ему снилась Африка.
Восьмидесятые годы прошлого столетия, где-то в Африке
Небольшая колонна из трех уазиков быстро двигалась по накатанной колее, поднимая вокруг себя облака серой пыли. В каждой машине сидело по четыре человека в камуфляжной форме песчаного цвета, трое из которых сжимали в руках оружие. Относительно комфортно себя чувствовали лишь пассажиры первой машины, хотя и их нещадно трясло на всех неровностях разбитой грунтовки. Но они хотя бы дышали воздухом — раскаленным воздухом Анголы, особенно жарким в этот последний предзакатный час. Люди же, находившиеся в двух следующих машинах конвоя, были лишены и этой возможности. Они глотали пыль, попадавшую в нос и рот даже сквозь повязанные на лицо платки. Водители второй и третьей машины, судорожно вцепившись в рули своих внедорожников, повторяли все движения головной машины. Конечно, можно было бы немного поотстать и ехать стало бы легче, но ненадолго. Все дело в том, что дорога, проложенная по северной окраине пустыни Намиб, там, где она переходила в сухие степи, покрытые редким кустарником, была заминирована и ехать следовало строго за проводником. Война в Анголе, казалось, была всегда и будет вечной. Эта война — все против всех, где было абсолютно непонятно, чем же различаются позиции враждующих сторон, но было очевидно только то, что ненавидят они друг друга искренне, возможно уже рождаясь с этой ненавистью. Похоже, что так оно и было на самом деле. Ведь уже выросло целое поколение, которое даже и не застало мирной жизни, когда не слышны каждый день выстрелы, когда не хоронят убитых. Когда не надо ложиться спать в обнимку с автоматом Калашникова.
Сидевший на заднем сиденье третьей машины Рудин очень устал. Пот, стекавший по его лицу, давно превратился в липкую кашу от налетевшей пыли, глаза слезились, и ему уже казалось, что скоро он потеряет сознание от невыносимой жары и дикой тряски. Он почти не услышал автоматную очередь и не видел, как первый автомобиль колонны вильнул и врезался в засохшее дерево на повороте, а второй, пытаясь уйти от столкновения, резко свернул и завалился на бок. Водитель третьей машины, поняв, что они попали под обстрел, на полном ходу загнал УАЗ в заросли кустарника, росшего вдоль дороги, проскочил их, но увяз в песке.
— Vamos!
[1] — выкрикнул водитель, хватая автомат, и выпрыгнул из машины. Сидевшим с ним трем военным специалистам перевод не потребовался. Португальским они владели, но и без слов все было ясно — надо бежать. Хотя бежать было некуда. Пустыня здесь уже превратилась в саванну с выжженной солнцем травой, периодически встречающимися зарослями невысоких кустарников и редкорастущими, непонятно как выживающими в здешних условиях деревьями. Укрыться было почти негде. Все четверо залегли за засевшей в песок машиной. Автоматы были только у двоих — у местного водителя и сопровождающего группу молодого сержанта роты охраны Вани Сэротэтто. У Рудина и ехавшего с ним вместе другого военного советника, Олега Михайловского, было с собой по «стечкину».
Сразу две автоматные очереди ударили одновременно по неподвижной машине. Несколько пуль пробили кузов. Рудин, залегший за передним колесом, был надежно прикрыт двигателем автомобиля. Рядом с ним, тяжело глотая ртом воздух, прижался к земле Михайловский. Водитель и сержант тем временем уже быстро окапывались у заднего колеса. Грунт был рыхлый, песчаный и легко разгребался голыми руками. Рудин прислушался. Где-то недалеко велась перестрелка. В основном гремели «калашниковы», но иногда были слышны более тихие выстрелы «стечкина». Порой доносились крики, но слов разобрать было невозможно. Рудин осторожно выглянул из-за железного бампера. Почти сразу по капоту машины простучала очередь. Иван судорожно дернулся назад. Было страшно. Неожиданно автоматные выстрелы загремели совсем близко, Рудин вжался в песок, но тут же понял, что это водитель открыл огонь. Анголец стрелял одиночными выстрелами, экономя патроны. Машина содрогнулась от попаданий пуль нападавших. Пришедший в себя Михайловский неожиданно быстро поднялся, произвел несколько выстрелов и вновь присел за машиной.
