Когда Тукай вернулся в свою палату, то обнаружил неожиданного и не самого приятного гостя. Глава президентской администрации с комфортом расположился в мягком кресле и лениво листал модный журнал. Министр замер в дверях. Последняя встреча с Петровым закончилась для него весьма неприятно, и сейчас от набежавших воспоминаний у него немного закружилась голова.
— Проходи, Алексей, не стесняйся, — по-хозяйски предложил Петров, — как массаж? Говорят, здесь неплохо делают.
Тукай осторожно, словно ожидая нападения, прошел вглубь комнаты и сел на диван, лицом к своему незваному гостю.
— Чем обязан? — Голос министра звучал неприязненно.
Петров хищно улыбнулся, небрежным движением отбросил журнал в сторону.
— Я так понимаю, Алексей, ты нашей встрече не очень рад.
— Наша последняя встреча плохо закончилась. — Тукай не скрывал своего раздражения.
— Не стоит из одного случая выводить закономерность. — Петров еще раз усмехнулся, затем улыбка исчезла с его лица. — Пойми, Алексей, я ведь действую не по своему усмотрению или хотению. Ты знаешь, от чьего имени я выступаю. Так что твои обиды неуместны. Согласен?
Тукай сдержанно кивнул. Он понимал, что Петров прав и обижаться стоило не на него. Точнее, обижаться вообще было бессмысленно.
— Ты сильно расстроил нашего шефа, я бы даже сказал, разочаровал, — продолжил тем временем глава администрации, — он ведь тебе доверял больше, чем нам всем, вместе взятым.
Тукай молчал, упрямо поджав губы и выставив вперед квадратный подбородок.
— Однако он и сейчас к тебе хорошо относится, — Петров поправил и без того идеальный узел галстука, — признаюсь, я тебе даже завидую.
— Палата нравится? Могу пустить на постой.
— Шутишь? Это хорошо, что шутишь, — значит, выздоравливаешь. Можно и не в такие комфортные условия тебя переводить.
Тукай вздрогнул. Петров, внимательно наблюдавший за выражением лица собеседника, самодовольно усмехнулся.
— Не переживай, я тоже шучу. Послушай, Алексей, как по тебе решили. Шеф пришел к выводу, что ты не опасен. Это не значит, что он решил, будто ты невиновен. Нет. Но не опасен. Я, кстати, тоже придерживаюсь такого мнения. Завтра тебя переведут в дом отдыха Министерства обороны. Там у тебя будут условия еще лучше, чем здесь, отдельный флигель, к тому же ты сможешь проживать с семьей.
Лицо Тукая непроизвольно подобрело.
— И долго я там пробуду? Мне кажется, я и сейчас здоровее вас всех буду.
— До выборов. Пока будет объявлено, что ты восстанавливаешься после тяжелой болезни. Возможно, даже интервью с тобой запишем для телевидения, чтобы все пристойно было.
— А затем?
— А затем ты сам должен понимать. Новый президент, новый кабинет министров, новый министр обороны.
— Я на что-то могу рассчитывать? — решился задать главный вопрос Тукай.
— Ты можешь рассчитывать на то, что, пока наш шеф жив и здоров, Жамбаев тебя не тронет, — голос главы администрации прозвучал жестко, — а потом пройдет время, и все забудется. Я так думаю.
Тукай опустил голову. Глава администрации поднялся с кресла и направился к выходу из палаты. Уже у двери он обернулся и посмотрел на Тукая. Министр все так же сидел неподвижно, низко наклонив голову. Петров ощутил, как бесшумной, скользкой змеей к нему в душу заползает очень опасное, неуместное чувство — чувство сострадания. Усилием воли загнав змею обратно в то логово, откуда она выбралась, глава президентской администрации бесшумно вышел из комнаты.
Среднегорск, двадцать девять недель до Нового года
Она задыхалась. А что еще делать, если ты тонешь? Холодная темная вода сомкнулась над головой, закрывая солнце, а самое главное, закрывая воздух. Сколько времени она еще сможет не дышать? Наверное, совсем немного, еще несколько секунд. Весь организм, каждый нейрон, каждая клеточка головного мозга требовали только одного — вдохнуть. Но вдохнуть означало умереть. Сил терпеть и бороться уже не осталось, и тогда она вдохнула, тогда она умерла. Ледяная вода хлынула в легкие, мгновенно наполнив их тяжестью, повлекла неподвижное тело ко дну.
А затем она выдохнула и вновь сделала уже неторопливый, осторожный вдох. Оказывается, и под водой можно дышать. Она совершенно напрасно всю жизнь боялась глубины. Она оперлась рукой в песчаное дно и поднялась на ноги. Очевидно, здесь проходило довольно сильное подводное течение, которое тянуло ее в сторону. Она сделала неуверенный шаг и обо что-то споткнулась. На глубине было совершенно ничего не видно. Как тут жить? И главное — зачем? Может быть, стоит попытаться подняться на поверхность? Она запрокинула голову вверх, но ничего не смогла разглядеть, должно быть, там наверху была ночь, да и глубина была слишком большая. Без воздуха она всплыть не сможет, значит, остается только один вариант — идти по дну в надежде, что когда-нибудь она сможет добраться до берега.
Однако в такой темноте далеко не ушагаешь, ведь совсем ничего не видно. Надо найти какую-нибудь палку, чтобы ощупывать дорогу, а то так и без ног остаться можно. Одно радует, если она ничего не видит, значит, и ее тоже никто увидеть не может. Или может? Лучше об этом не думать, и так страшно.
Довольно долго она брела в темноте, как вдруг ей померещилось маленькое светлое пятнышко. Светлячок? Откуда ему взяться под водой? Или есть какие-то особые подводные светлячки. Которые освещают дорогу таким подводным путникам, как она? Мог бы подлететь и поближе. Точнее, подплыть. Она зашагала к светлячку, который ее терпеливо ждал, зависнув в толще воды. Неожиданно светлячок погас. Не успела она испугаться, что осталась одна, как маленькая искорка света вновь появилась в темноте. До нее оставалось сделать лишь несколько шагов по неровному дну. Она подошла совсем близко к маленькому подводному обитателю и протянула к нему руку. Может быть, им удастся подружиться, и тогда дальше они пойдут вместе? Светлячок еще раз мигнул, а затем на несколько мгновений ярко вспыхнул, освещая все вокруг. Она отшатнулась, но было поздно. Невероятных размеров челюсти гигантской рыбы-удильщика широко распахнулись, а затем вновь захлопнулись. Светлячок, оказавшийся всего лишь ловушкой, погас.
Лето пришло, как всегда опаздывая, но от этого не менее внезапно. Еще несколько дней назад ветер, дувший откуда-то из-за полярного круга, нагонял предрассветные заморозки, а теперь стояла жара за тридцать. Солнце, не так давно растопившее накопившийся за зиму грязный снег, теперь настойчиво пыталось провернуть этот же фокус с асфальтом. Асфальт держался из последних сил, люди — тоже. Как это часто бывает в начале лета и выясняется с приходом первой жары, кондиционеры в здании не успели то ли почистить, то ли отремонтировать, никто толком не знал, что именно не сделали, но в офисах было жарко и душно. Чуть прохладный воздух вялым потоком с трудом протискивался сквозь вентиляционные решетки и мгновенно нагревался, не успевая принести офисным работникам ни прохладу, ни свежесть.
