— Снайпер! — крикнул Семенихин.
Его сотрудники тщетно пытались заметить какое-либо подозрительное движение, которое могло бы выдать расположение стрелка. Охрана Жамбаева бросилась к нему, но чем можно помочь уже мертвому человеку, кем бы он ни был за мгновение до своей смерти?
Отстрелявшись, снайпер быстро отполз назад, вскочил на ноги и побежал по крыше огромного грузового терминала. Добежав ровно до центра здания, точки, которую с земли разглядеть было невозможно, он стянул с себя маскировочную накидку и бросил ее на кровлю. Рядом положил винтовку — великолепный дальнобойный Blazer и тщательно полил все заготовленной горючей жидкостью. Щелкнула зажигалка. Пластиковая бутылка тоже полетела в пламя, мгновенно почернела и сморщилась. Огонь быстро уничтожил камуфляж, карабин же только закоптился, и им наверняка можно было пользоваться вновь, если как следует очистить. Вот только на нем больше не осталось никаких следов снайпера. Ни отпечатков, ни запаха, ни пота. Современные криминалистические лаборатории порой способны творить настоящие чудеса, и зачастую стереть отпечатки пальцев вовсе не означает стереть свои следы, это значит — размазать их по всей поверхности. Конечно, это не радует специалистов по дактилоскопии, но зато какой простор для генетиков!
К тому моменту, когда пламя, сделав свою работу, стало угасать, Сэротэтто уже не было на крыше терминала. Быстро спустившись по пожарной лестнице с обратной стороны огромного здания, он быстрым шагом уверенно прошел около ста метров вдоль фасада складского комплекса. Одетый в синий рабочий комбинезон, с бейджем на груди, он ничем не выделялся среди прочих работников аэропорта. Затем, пройдя строго по нанесенной пешеходной разметке, он перешел к расположенному рядом терминалу прилета. В это время как раз подъехал автобус, битком набитый только что прилетевшими пассажирами. Иван смешался с толпой, заходящей в зал прибытия. Сняв бейджик, он спокойно шел в общем потоке. С момента выстрела прошло не более пяти минут, и, судя по всему, в самом аэропорту еще никто ничего не знал и, уж точно, не предпринимал никаких действий.
Такси довезло Сэротэтто до окраины Домодедово. Выйдя на Лунной улице, Иван проводил взглядом отъезжающую машину и не спеша направился в примыкающий к городу Ушмарский лес. Несколько часов спустя ничем не примечательный пожилой мужчина в потертых джинсах, старых стоптанных туфлях и полосатой рубашке навыпуск сел в электричку, отправляющуюся в направлении столицы. Кроме него, в электричку заходили еще пара десятков мужчин и примерно столько же женщин, как, впрочем, и всегда в это время суток. Так что сие непримечательное событие никак не могло заинтересовать следователей, нашедших в глубине леса лишь очередное кострище, в котором сгорели синий комбинезон, синяя бейсболка, очень удобные серые кроссовки и все надежды отследить дальнейшее перемещение стрелка.
Глава 6
Глава, в которой все как в жизни — много болтают и мало делают
Что хорошего в декабре? Думается, что декабрь может претендовать на звание худшего месяца года. Во всяком случае, в Европе. Осень, взмахнув на прощание листопадом, словно цыганка пестрой юбкой, ушла в неизвестном направлении. Во всяком случае, Северное полушарие она уже давно покинула, а в Южном вовсе не объявилась. Зима же, очевидно прихорашиваясь к Новому году, тоже не спешила. Изредка, с криком «уже иду!» она махала рукой, насылая на столицу пронизывающий холодный ветер, или посылала ждущим ее поклонникам воздушные поцелуи в виде мириад ледяных кристаллов, тихо падающих в ночи на безлюдные городские улицы. Но все это были лишь напрасные обещания ветреной и непутевой особы с холодным, безжалостным сердцем. Ветер рано или поздно стихал, выпавший снег превращался в грязную кашицу, смешанную с песком, солью и прочей гадостью, которой так старательно посыпают улицы столицы. Затем снег вовсе таял, а грязная кашица тем не менее оставалась. В общем, была уже и не осень, но еще не зима. Наступило безвременье.
Загородная резиденция президента, семь дней до Нового года
Президент старался это время года проводить в своей южной резиденции, расположенной в полутора тысячах километров от столицы. Впрочем, старался — это не совсем подходящее слово для президента. Он просто из года в год улетал из столицы на целый месяц, возвращаясь лишь за неделю до Нового года. Нет, прилетал он вовсе не для того, чтобы поздравить миллионы своих граждан с наступлением долгожданного праздника. Телеобращение, как правило, записывали тоже на юге, затем подкладывая под него столь родной каждому сердцу фон с башнями, рубиновыми звездами и стрелками главных часов страны. Однако протокол требовал его присутствия в столице. Надо было провести итоговое заседание правительства, поздравить депутатов, сенаторов. У каждого человека есть список неотложных дел, которые надо успеть сделать в последнюю неделю до Нового года, и даже если этот человек президент, всегда оказывается, что именно на последнюю неделю в году возложена самая большая ответственность.
Этот год не был исключением. Несколько часов назад президентский борт доставил пассажира номер один в столицу, за полтора часа перенеся его от еще по-осеннему теплого побережья в мрачную, сырую столицу. Выйдя на трап, президент поежился. Однако, свежо. Ну ничего, начнем работать — согреемся. Дел на день было запланировано довольно много, но одной встречи сам президент ждал с особым нетерпением.
С комфортом расположившись в мягком кресле гостиной, президент беседовал с человеком. Человека этого он хорошо знал уже много лет, однако последние несколько месяцев они не виделись. Этот человек, до этого дня уже не раз бывавший в этой уютной гостиной загородной резиденции президента, не раз сидевший именно в этом кресле, на сей раз чувствовал себя не в своей тарелке.
— Ты выдохни наконец, — улыбнулся президент, — я бы тебе коньяку предложил, но ведь врачи тебе запретили?
— Запретили, — слабо улыбнулся Тукай, — даже кофе не разрешают. Я вот его раньше и не пил почти, а теперь, как запретили, так все время кофейку хочется.
— Ну это нормально, — согласился президент, — всегда того хочется, чего нельзя. Ну ты лучше меня это знаешь, — рассмеялся он. Тукай вздрогнул, хотел возразить, но президент не дал ему вымолвить и слова. — Ты не оправдывайся, к тебе ведь вопросов у меня нет, слава богу, врачи тебя вытащили. Одно только интересно: откуда у Жамбаева появились все эти сведения дурные о тебе? Сам-то как думаешь?
Тукай задумчиво покачал головой.
— Я об этом много думал, но так ничего и не понял. Тот, кто меня подставил, должен был очень сильно меня ненавидеть. Но вот кто это, ума не приложу.
— Вот и мне непонятно, — согласился президент. — А теперь и не спросишь… — Он вздохнул, озабоченно потер подбородок и продолжил: — Я хочу до Нового года снять чрезвычайное положение. Нарыть мы ничего не нарыли, никаких следов исполнителя следствие не нашло, по заказчику тоже тишина полная. Три месяца прослушивают всех, кто мог бы иметь хоть какое-то отношение к выборам, и всё бестолку!
— А все так уверены, что это связано с выборами? — поинтересовался Тукай.
