Если он и боролся за «социальную справедливость», то его отряды мало чем отличались от разбойничьих. Прав был Роман Гуль, писавший о Котовском: «Если б Достоевский встретил такого каторжника в „Мертвом ломе”, вероятно, подолгу бы беседовал с ним. Котовский был странным и интересным человеком. Из острых, черных глаз не уходила и грусть. Может быть, осталась от сиротского детства и фантастических книг. Он мог прикрыть последним тряпьем мерзнущего товарища. А мог всадить в горло нож солдату, преграждающему путь Котовскому к свободе, к побегу. Говорят, Котовский плакал, глядя на нищих, оборванных детей. Но если охватывала этого силача злоба, от его взгляда самые крепкие убийцы-уголовники уходили, словно собаки, поджав хвосты. Необычная сила жила в Котовском». Характеристика точная!
Истинной правдой было и то, что Котовский никогда не курил, вместо водки употреблял молоко. Зато ел на славу: любимым блюдом у него была яичница в 25 яиц! И были у него две извинительные слабости: к красивым женщинам и породистым скакунам.
Веселенькая жизнь продолжается
Февральская революция застала Григория Ивановича в привычном месте — в одесской тюрьме. Уже 3 марта 1917 года начальник тюрьмы собрал всех «политиков» и хриплым, пропитым голосом прокричал:
— Телеграмма министра юстиции Временного правительства господина Керенского. Приказано всех вас освободить без промедления. Можете с вещами идти на вахту… Кроме Котовского.
Лишь 5 мая Одесский военно-окружной суд принял решение: «Подсудимого Григория Котовского… если он по состоянию здоровья окажется годным к военной службе, условно освободить от наказания и передать его в ведение военных властей».
Он прибыл на румынский фронт, в 6-ю армию. Уже в первые дни армейской жизни Котовский стал свидетелем бесчеловечного поступка командира саперной роты, зверски избившего пожилого солдата. Военная дисциплина не позволила, к его вящему огорчению, навести справедливость самолично.
По этой причине Котовский действует административным путем: пишет письмо протеста и собирает под ним подписи самых мужественных и честных солдат. Ему и здесь удалось восстановить справедливость: жестокий офицер был предан военно-полевому суду и разжалован.
В Тирасполе Котовский организовал кавалерийский партизанский отряд, в Одессе работает в большевистском подполье.
И везде, лишь выпадает свободная минута, он занимается с солдатами физическими упражнениями, знакомит их с «системой Анохина».
В рукопашном бою он всегда первый и один обращает в бегство десятки врагов.
Кажется, он в силу физиологических особенностей не умел испытывать чувство страха.
Сквозь стену!
Когда большевики дорвались до власти и развязали кровавую гражданскую бойню, место в ней нашлось и бесстрашному атлету-разбойнику Котовскому.
Вероятней всего, это произошло случайно. Он вполне мог сражаться и против большевиков. Главное — неукротимая натура требовала беспрестанных опасностей и небывалых подвигов.
Правда, в первых же стычках с белыми Котовский попал в плен к знаменитому генералу Дроздовскому.
Фантастическая сила и здесь выручила его. Григория Ивановича поместили в амбар, в котором отсутствовали окна и, стало быть, бежать невозможно, тем более что снаружи навесили два громадных замка.
Ставка была велика — жизнь, а Котовский жизнь любил, как женщину, — страстно.
И он совершил невероятное — своим громадным телом с разбегу в отчаянном порыве проломил кирпичную стену и вполне успешно драпанул из плена.
Вновь Котовский бросился в бучу сражений. Он воевал с немцами, украинцами, румынами, махновцами, уголовными отрядами Япончика…
Отряд атлета-большевика таял, как снежок под жарким весенним солнцем. Котовский махнул в Москву, в Кремль. Уголовно-боевое прошлое не только не смутило новых насельников Кремля — оно им весьма понравилось.
Уголовщина для большевиков всегда была делом родным и близким.
Партия Ленина — Троцкого направила Котовского в Одессу — нелегально. Из бандитского мира он отобрал себе тридцать самых «железных» головорезов — каждый почитал особой честью быть рядом с батькой Гришаней.
Задача большевистским подпольщикам была поставлена четкая: убивать полицейских агентов, провокаторов, экспроприировать богатства буржуев, грабить вообще частных лиц и банки.
Совершалось обычное для всех времен и народов: политика и уголовщина сплелись в авантюрном клубке.
Но Котовский всегда презирал шпанку, считал ее «грязью» — настоящим быдлом. Та платила ему тихой ненавистью.
Но красный командир-разбойник показал превосходство «высокого интеллекта».
Случилось вот что. Отряды уголовников сражались на стороне большевиков. Когда Гражданская война на юге России близилась к концу и помощь бандитских отрядов стала ненужной, по совету Котовского их пустили на украинских повстанцев атамана Григорьева. Была обещана подмога. Но… подмога не пришла, и отряды уголовных пали «смертью героев за дело рабочего класса». Именами некоторых из них были названы улицы и школы.
За этот поступок Котовского уже следовало бы наградить высшими орденами Страны Советов.
Но за ним числилось немало и других добрых дел.
Так, Котовский вырвал из лап начальника одесской ЧК садиста и полового извращенца Вихмана сына талантливого писателя, близкого приятеля Ивана Бунина — Федорова.
И еще: в своей бригаде Котовский безжалостно расстреливал мародеров, насильников, дезертиров. Он «ввел железную разбойничью дисциплину, содержал банды-войска в таком благочестии, что даже диву давались жители местечек, привыкшие к погромам» (Р. Гуль).
Стратегическая уловка
Гражданская война двигалась к концу.
В январе 1920 года Котовский был назначен командиром кавалерийской бригады 45-й стрелковой дивизии, в октябре 1922 года стал командиром 2-го кавалерийского корпуса имени Советской Украины.
Котовский, не переносивший беспричинную жестокость, был подвергнут тяжкому испытанию. Троцкий послал его усмирять мужицкое восстание в Тамбовской губернии. Теперь Котовскому противостоял умный и осторожный предводитель крестьянской вольницы кузнец Матюхин.
Чтобы захватить его, Котовский пошел на отчаянный шаг. Под видом атамана, борца против «коммунии», в гордом одиночестве влез в самое гнездо повстанцев. Историк сообщает, что встреча двух «атаманов» открылась пиром. «Враги матерятся, льют, пьют самогон, бабы несут жирные щи, баранину, жареных кур, загромоздили стол. Поют повстанцы, грозят перебить всех „горбоносых комиссаров” на свете, дойти до Москвы и Троцкому кишки выпустить».
Этот кремлевский вояка и самому Котовскому был ненавистен.
Но долг он выполнил, отряд Матюхина разбил. Сам был тяжело ранен в этом бою — две пули в грудь и в руку. Другому бы — конец, но Котовский выдюжил, вновь встал в строй.
