— Жаль, что после похищения прошло так много времени. Уверен, побывай мы с тобой на месте преступления сразу после похищения, икона уже давно была бы на своем месте. Да что о том теперь говорить! Важнее выяснить: с какой целью похищена святыня? А если старообрядцы тут ни при чем?
Джунковский уклончиво ответил:
— Случается, что опустившиеся типы совершают кражи из церквей. Они вскрывают кружки для пожертвований, крадут свечи, богослужебные книги. Тут причина ясна — корысть. Но куда они пойдут с чудотворной, знаменитой на всю Россию иконой?
Соколов решительно сказал:
— Не исключаю, что икону выкрали по заказу. Ты сам сказал: про икону Божией Матери из Седьмиозерска идет слава как недуги исцеляющую. Представь: в богатом доме тяжело болеет молодая, горячо любимая жена. Врачи сказали, что долго ей не вытянуть. Остается надеяться на чудо. Хозяин без особых хлопот находит человека, готового за двести или триста рублей похитить и доставить заказчику икону. Что тот и делает. И сейчас наводчик стоит на коленях перед чудотворной, замаливает свой грех и просит исцеления любимому человеку.
— Сомневаюсь! — Джунковский помотал головой. — В подобных случаях болящих и расслабленных привозят к иконе, ставят свечи, совершают службы о здравии.
— А если больной находится в Харькове, Киеве, Ревеле?
— Но во многих монастырях есть особо почитаемые, чудотворные иконы.
Соколов тут же возразил:
— А если организатор преступления родился в Казани и лишь той святыне доверяет особенно?
— Не исключаю, милый граф! Как одна из версий — прекрасно.
— Но готов предложить и другие. Например, икону похитил религиозный фанатик. Или враг православия. Или…
Джунковский рассмеялся:
— Одним словом, Аполлинарий Николаевич, версий много. Но ты, мой друг, прав: время ушло, так что найти будет очень трудно. Тебе следует ехать в Казань без промедления.
Предрассудки
Еще в Москве Соколов познакомился с новейшим путеводителем по Казани. Поэтому, сойдя с поезда в этом древнем городе, он приказал извозчику — старому, почерневшему от солнца и ветров одноглазому татарину:
— Вези на Воскресенскую улицу, в гостиницу «Европейская»!
Татарин смахнул ладонью пыль с кожаной облезлой скамейки и прищурил единственное око:
— Зор эз ба? Большой дом на Воскресенской? Это нумера «Европейский».
Так Соколов узнал, что до Казани еще не дошли мудреные слова «гостиница», «отель». Здесь все называли «нумерами».
Гостиница оказалась отвратительной. Заплатив за люкс три рубля, Соколов получил две комнаты с аляповатой мебелью, спальню, где стояла широченная кровать под немыслимым балдахином, и душ.
Приняв душ и побрившись, Соколов немедля отправился к местному полицейскому начальству.
Полицмейстером оказался веселый красавец тамбур-мажорного роста Алексей Иванович Васильев.
Он влюбленно смотрел на Соколова, долго тряс его руку, приговаривая:
— Такая честь, такая радость! Не верится, самого Соколова вижу. Мне Джунковский о вас много говорил. Такая честь…
Сыщику сразу бросилась в глаза особенность: руки полицмейстера были грубыми, под ногтями въелась какая-то чернота, какая бывает у паровозных машинистов.
Когда Соколов объяснил цель своего приезда, лицо полицмейстера сделалось печально-задумчивым.
— Говорите, государь возмущен? — Пожал плечами. — Не понимаю! Какие-то сплошные, право, предрассудки. В наш просвещенный век — и нате вам, шум из-за чудотворной.
Как и ожидал Соколов, местные пинкертоны никаких серьезных следственных действий не предприняли. Даже за церковным сторожем не установили наблюдения.
Соколов долго слушал полицмейстера, важно рассуждавшего о «народной серости» и «диких предрассудках». Терпение его наконец иссякло. Гений сыска задумчиво покачал головой:
— Ты, Алексей Иванович, хоть имеешь чин седьмого класса — надворного советника, но напоминаешь мне наивного младенца. Кому нужны твои рассуждения? Государю, Елизавете Федоровне? Или тысячам православных, искренне верующих людей, к которым, кстати, я и себя причисляю? Я приехал с единственной целью: отыскать святыню. А ты толкуешь — «серые предрассудки».
Полицмейстер поерзал в кресле, глубоко вздохнул:
— Виноват, значения не придали! Думали: «Икон много, подумаешь, одна пропала!» А тут — до государя дошло, в газетах пишут. Тарарам какой-то! Впрочем, мы кое-что сделали. Вот, извольте взглянуть, Аполлинарий Николаевич, дело о похищении завели. — Полицмейстер влез в громадный сейф, достал папку. — Извольте видеть, кроме протокола допроса Фаддея Огрызкова…
— Кто такой?
— Сторож! Вот, кроме протокола этого изъяли и сохранили вещественное доказательство — замок, вскрытый отмычкой.
— Откуда такая уверенность — отмычка?
— А вот извольте взглянуть, в замке находится бородка. Это от воровской отмычки! А вот и фотографии места преступления — шесть штук.
Предсказания
Соколов внимательно оглядел «вещественные доказательства» и решительно заявил:
— Никакого взлома не было.
Полицмейстер Васильев ничего не возразил, лишь горестно вздохнул, заламывая длинные пальцы:
— Как это мы недоглядели? Нет, право, это ужасно. Соколов усмехнулся:
— А почему не споришь со мной? Обычно начинают возражать, приводить «доказательства» своей правоты.
Полицмейстер завел глаза к лепному потолку, на котором висела богатая золоченая люстра:
— С гением сыска может спорить только ограниченный человек… Я очень уважаю ваш талант, Аполлинарий Николаевич. Извольте видеть, у нас редко стоящие преступления совершаются, вот благодушие и появляется. Виноват, право!
Соколов рассмеялся:
— Нет, Алексей Иванович, ты точно — малое дитя в мундире! Мы сейчас поедем арестовывать и допрашивать сторожа Огрызкова. Возьми с собой писаря, двух полицейских для проведения обыска.
— Да, да! Фотографа тоже взять?
— Если только тебя сфотографировать на фоне церкви с замком в руках: фото повесишь на стене, дабы впредь не допускать подобных оплошностей. Сегодня фотограф не нужен. Нужны понятые.
— Этих найдем на месте. А ведь о стороже самые лестные отзывы: пьет лишь по большим праздникам, ни в чем дурном не замечен.
Соколов сказал:
— Этот вор по случаю. Кому-то очень понадобилась именно эта икона, сунули приличные деньги, соблазнили сторожа. И еще, Алексей Иванович, могу сделать два предсказания. Первое из области психологии: сторож пространно повторит свои показания почти слово в слово. Будет говорить больше, чем ему могло быть известно. В результате сам запутается в своих показаниях. И второе: сторож последние дни тратил большие деньги, приобретал пустяковые, ненужные вещи. Это станет серьезными уликами.
