За этими всеми радостями родители просмотрели один, и весьма существенный, минус. Наш новый дом стоял практически вплотную к кладбищу. За домом шла дорога, а сразу за ней – типичная ограда. Кладбище проморгали в прямом смысле. От подъезда его и не заметишь. Часть города не слишком знакомая, «Google Maps» и прочих умных карт тогда не было. Когда пришли со смотровым ордером и глянули на вид из окон седьмого этажа, внизу был заснеженный лесной массив под огромными белыми шапками. Подслеповатый папа обрадовался, что парк так близко. Вечером рассказывал нам с братом, как будем гулять по выходным по этому парку, где наверняка есть детские площадки и карусели. Потом дядя Слава две недели делал в нашей новой квартире ремонт. Он тоже не понял, ЧТО у нас под окнами. Наоборот, нахваливал местоположение дома и концентрированный кислород, который так пьянил, так пьянил, что обои поклеил кривовато, и с кафелем в ванной что-то намудрил. Потом уже родители нашли на лоджии армаду пустых бутылок из-под «концентрированного кислорода», но было поздно. Дядя Слава взял за работу сто рублей и отчалил к другим таким же новоселам.
Так мы и не знали про специфическое соседство, пока субботним утром, на следующий день после переезда, не оказались разбужены всем известной духовой музыкой. Еще и дом имел удивительную акустику. Музыка залетала в лоджии, усиливалась там и доставлялась прямо в уши жильцам. Практически на том же, что и на кладбище, уровне громкости. Не помогали ни стекла, ни то, что похороны были не совсем под окнами – а наискось, на углу дома, у дальнего от нас подъезда. Метрах в трехстах. Услышав спросонья уханье труб и литавр – сначала не поняли откуда. Но все выяснилось через пять минут. Когда, кое-как одевшись, перегнулись через перила лоджии и увидели вход в печальный «парк с аттракционами». Нам-то с папой ничего, а вот мама была суеверной. Очень суеверной.
Вечером был скандал. Речь шла о том, что отец наверняка все знал, не мог же не знать от своих дружков из горисполкома. Просто подписал документы, чтобы как можно быстрее уехать подальше от любимой мамы… то есть тещи. Что он променял свое спокойствие на спокойствие ее и детей, и теперь у нас в квартире наверняка полно сущностей, которые приходят с кладбища погреться. Папе и нам с братом в сущностей как-то не особо верилось. Скорее, раздражала громкая и однообразная музыка под окнами. А также толпы плачущих людей с венками…
Хорошо, что кладбище было старым, и на нем уже не хоронили. Только подзахоранивали в могилы родственников. Но и этого оказалось достаточно. И, главное, похороны происходили непредсказуемо. В будние дни еще ладно. Мы с братом по утрам были в школе, папа – на работе. Мама сбегала на этот период по магазинам и по прочим хозяйственным делам. Но в выходные деться от страшных звуков духового полупьяного оркестра было некуда. Тогда мама придумала, что на субботу и воскресенье мы будем уезжать к бабушке. Все вместе. И это не обсуждается. Папа, услышав распоряжение, побледнел.
Раньше, когда мы жили рядом, он пересекался с тещей только по полчаса в будние дни, когда вечером приезжал с работы и заставал ее у нас «помогающей с внуками». Но и этого ему было достаточно. Поэтому переезда на другой конец города, куда от бабушки три дня на оленях, ждал с тайными надеждами.
Но надеждам не суждено было сбыться… Как только мы переехали, Гортранс сделал жителям первых трех домов на отшибе подарок. Не дожидаясь, пока вокруг вырастет целый микрорайон, транспортники, хоть и себе в убыток, пустили к нашей новостройке от станции маршрутное такси, которое проходило аккурат по улице, где жила бабуля. Женщиной она была сообразительной и знавшей все новости городка. Сразу же выучила расписание маршрутки и продолжила в прежнем режиме исполнять свой долг: помогать дочери по хозяйству. В маршрутке не было льгот для пенсионеров, поэтому расходы на ежедневный проезд тещи к месту службы также легли на папины плечи.
У мамы появилось больше свободного времени. В том числе и на то, чтобы наконец познакомиться с другими новоселами и найти себе подруг. Бóльшая часть женского населения дома оказалась такой же впечатлительной и суеверной. И попавшей в этот нехороший дом приблизительно тем же путем. Через многократный откат назад в очереди, пропускание вперед сирот и доведения до стадии «хоть куда, а там разберемся!» и «какой красивый парк у нас под окнами!». Мама завела в доме подружек, получила источники информации и сплетен. И за ужином делилась ими с папой. Рассказывала, что у одинокой Татьяны Владимировны завелись в спальне две сущности, и она регулярно отбивается от их домогательств. А Лерочка из двадцать восьмой квартиры нашла у себя на лоджии привидение и час его выгоняла мокрой тряпкой и молитвами. Обычно ужин заканчивался скандалом.
Через две недели отец не выдержал. Взял внеочередной отпуск и начал решать весь ком проблем, накопившихся с момента переезда.
Прежде всего он обошел мужиков нашего дома. Пообщался на тему потусторонних заворотов жен. Мужики уже были приблизительно в той же кондиции, что и папа. Все безропотно скинулись на избавление дома от нечисти, а некоторые даже сделали взнос вдвое больше требуемого. Был приглашен батюшка, который под взглядами всех жильцов женского истерического пола обошел дом. Освятил. Окропил, кадилом помахал. И объявил – что больше ни одна зараза с кладбища к нам не сунется. За отдельную плату освятил путь к автобусной остановке и детскую площадку. Батюшка выглядел солидно, говорил уверенно. Женщины выдохнули.
Чтобы закрепить успех, мужчины на оставшиеся пять рублей позвали экстрасенса. Сомневаюсь, что это был настоящий экстрасенс, – видела я уже этого шпендика на раздаче рекламных листовок недалеко от Дома культуры. Но, главное, остальные-то его не видели или не узнали, потому что шпендик пришел в странном оранжевом халате и чалме на голове. Видимо, взял напрокат в том же ДК костюм старика Хоттабыча. «Экстрасенс» так же прошелся по маршруту батюшки, крутя в руке какую-то ерунду из проволоки на палочке. Периодически он резко замирал, припадал к земле и «закрывал энергетические туннели», по которым и «ползли к нам в дом души умерших в виде сгустков». Шпендик как актер был гениален. Это я поняла, когда протиснулась сквозь толпу окруживших «экстрасенса» зрителей. Я, честно говоря, боялась, что наши продвинутые дамы разоблачат бедного раздатчика листовок, но все прошло блестяще. Он нес полную ахинею, наши, поддакивая, несли такую же. Окончательно успокоившиеся женщины разошлись по квартирам, готовить мужьям праздничный ужин в честь победы над темными силами. Расчувствовавшись, папа выдал экстрасенсу рубль сверху от себя, и тот, приподняв полы оранжевого балахона, радостно поскакал к пивной палатке.
Но это еще не все. Отец, пользуясь своими красными корочками и природным обаянием, вошел в доверительные отношения с местными ритуальщиками, и те пообещали не шуметь, отговаривая родственников от оркестра. Как раз у них был конфликт, музыканты не хотели делиться. И, собственно, папина просьба легла на благодатную почву. Трубадуров послали на фиг, сообщив о секретном распоряжении КГБ. Если уж и были среди хоронивших любители траурной музыки, которые брали оркестр со стороны, то кореша с кладбища старались предупредить заранее.
В таком случае отец вечером отправлял нас с братом по квартирам соседей с оповещением. Это сейчас все просто, есть общедомовые чаты, а тогда роль эсэмэсок выполняли мы. «Дзыынь! Здрасссти! Папа просил передать – завтра похороны с музыкой. В двенадцать ноль-ноль. Имейте в виду». Работать эсэмэской мне нравилось. Соседи улыбались, передавали отцу спасибо и приветы. Мне отсыпали конфет. Папа явно набирал очки в нашем доме, а мы с Лешей возвращались с полными карманами вкусностей.
