Время шло, а мы ждали, когда убийца попытается совершить очередное преступление.
Для начала я заглянул в ближайший продуктовый магазин и купил себе на обед ветчину в нарезке, ржаной хлеб, брюссельскую капусту и замороженный картофель фри. Закинув все это во временное жилище, пошел в отдел.
Димитрова еще не было, но я обосновался у него в кабинете, взяв ключ у дежурного.
Я решил проверить собственную расшифровку послания убийцы. Для этого я вошел в Интернет и стал искать все, что касалось бессмертной пьесы Шекспира. Оказалось, что сюжет не был придуман английским драматургом «с нуля». Он заимствовал его из предшествующих произведений других авторов, например, из поэмы Артура Брука «Трагическая история Ромеуса и Джульетты». Причем сам Брук перерабатывал сюжет переведенной на французский язык новеллы итальянца Маттео Банделло. Тот же пересказал произведение Луиджи Да Порто «Новонайденная история двух благородных влюбленных и их печальной смерти, произошедшей в Вероне во времена синьора Бартоломео делла Скала», в котором и появились Ромео и Джульетта, монах Лоренцо, Маркуччо, Тебальдо (ставшие впоследствии Меркуцио и Тибальдом – по воле «великого барда»). Это произведение послужило основой также для поэмы «Несчастная любовь Джулии и Ромео» Герардо Больдери и трагедии «Адриана» Луджи Грот.
Я уж молчу о том, сколько трагедия Шекспира пережила экранизаций. Я насчитал пятьдесят одну, начиная с 1900 года. А ведь задумывалась она как комедия и именно в таком ключе начала писаться, что чувствуется по первым сценам.
Я попытался расшифровать имена главных героев как-то иначе, сравнивая получившиеся результаты со списком фамилий учителей из школы, но выходил настолько откровенный бред, что я отвергал одно предположение за другим. Мои занятия прервал Димитров, появившийся на пороге своего кабинета с банкой колы в одной руке и сигаретой в другой.
– Что делаешь? – поинтересовался он, входя и садясь на диван.
– Пытаюсь убедиться, что правильно понял послание убийцы.
– Я звонил операм. Все спокойно. Никто не пытался убить Храброва. Кстати, он до сих пор не объявился.
– Да? То есть его не было всю ночь?
– Угу. – Димитров отхлебнул колу и затянулся. – Наверное, запил на природе.
– Он собирался вернуться вчера вечером.
Лейтенант пожал плечами:
– Ну и что? Уроков нет, даже если он опоздает на работу, что с того? Каникулы же. Я думаю, никто даже не заметит.
– Поехали! – сказал я, вставая.
– Что?! – Димитров едва не поперхнулся колой.
– Может, пока мы следим за его хатой, его уже грохнули!
– Где?
– Откуда я знаю? Он же уехал жарить шашлыки. Адрес полянки не оставил, так что придется искать.
– Как ты себе это представляешь? – Димитров вышел в коридор вслед за мной. – Валера, мы не можем прочесывать все леса вокруг Пушкина. Тем более, может, он еще дальше усвистал. Это бред!
Я остановился: лейтенант был прав. Мы не найдем физрука.
– Ему звонили?
– Кто?
– Хоть кто-нибудь.
– Без понятия. У тебя есть номер его мобильного телефона?
– Нет, откуда? Но он должен быть в школе.
– Поехали?
– Да.
Димитров вздохнул.
– Отличное начало утра! – проговорил он, залпом допив колу и бросив пустую банку в урну возле туалета.
Мы вышли на крыльцо, и лейтенант выкинул окурок, описавший широкую дугу и упавший в лужу.
– Может быть, мы зря засуетились, и физрук приедет прямо в школу? – проговорил он с надеждой.
– Надеюсь. Но нужно быть готовыми ко всему.
– Ладно, ты прав.
До школы мы добрались минут за двадцать пять. По дороге я включил «Stressed out» группы «Twenty one pilot».
– Тебе нравится такая музыка? – спросил Димитров, постукивая по коленке пальцами в такт.
– Да. Напоминает мне девяностые. На самом деле я люблю самую разную музыку.
– Что, и классику?
– Конечно.
– Нет, я этого не понимаю. Мне нравится тяжелый рок, и только. Есть что-нибудь в этом роде?
– Найдется. Поищи. – Я указал на сенсорную панель проигрывателя. – Все треки подписаны.
– Ты женат? – спросил лейтенант, прокручивая список композиций.
– Нет.
– И, наверное, не собираешься? Заядлый холостяк?
– С чего ты взял?
– С того, что ты поселился тут и ни разу, по-моему, даже не съездил в город. Была бы у тебя жена…
– Она бы мне уже мозг вынесла, – закончил я за него.
– А я вот женат. Четыре года.
– Это я уже понял. Дети есть?
– Один пока. Девочка.
– Поздравляю, – сказал я, не зная, что положено говорить в таких случаях.
– Спасибо. Жена хочет через пару лет второго завести.
– А ты?
– Я еще не отошел от бессонных ночей и постоянных воплей, если честно.
– Ну, может, через два года все это забудется.
Димитров усмехнулся:
– Очень надеюсь!
Я припарковался возле школьной ограды, чуть в стороне от решетчатых ворот. Напротив бегали дети с игрушечными пистолетами и изображали звуки выстрелов. На одном из них почему-то была маска Дарта Вейдера.
– Ну что, пошли? – спросил Димитров. – Терпеть не могу школы! В детстве ненавидел, и до сих пор как вспомню все эти уроки, так аж передергивает!
– Держи себя в руках! – усмехнулся я. – Ты уже большой мальчик.
– Есть места, попадая в которые ты становишься тем, кем был когда-то, – философски возразил Димитров. – В них есть особая… магия.
– Ты ведь не в этой школе учился?
– Нет. А вот Светка здесь.
– Твоя жена?
– Ага.
– А она не знала Барыкина? Если ему сейчас двадцать пять, а твоей жене…
– Моей жене, – перебил Димитров, – тридцать один. Она окончила школу раньше, чем случился пожар. Я ее спрашивал.
– Понятно. Очень жаль.
– Да уж, такая потеря!
– Я не это имел в виду.
Мы поднялись по ступенькам.
– Телефон возьмем у секретаря, – сказал я, открывая дверь.
Охранник поднял голову при нашем появлении.
– А, опять вы! – буркнул он, взглянув на меня. – Что, еще кого-то убили?
– Мы в канцелярию, – объявил я, игнорируя вопрос.
– Первый этаж, направо.
