– Николай? Нашелся-таки пропащий?
Зубарев взглянул на Кулько:
– Ни слова, комиссар. – И – к дозорному: – Убери винтовку. А вы, – он перевел взгляд на группу, – прошу следовать за мной.
Зубарев провел задержанных в блиндаж, что был прикрыт маскировочной сетью между деревьями. Офицеры увидели большие пятиместные палатки, так же замаскированные: одну – побольше с красным крестом; в глубине полевая кухня, ПХД (пункт хозяйственного довольствия), провизия, видимо, держалась в землянках.
Они спустились в блиндаж.
Шелестов увидел в углу радиостанцию. Зубарев указал рукой на лавки у стола:
– Проходите, товарищи, садитесь.
Шелестов взглянул на первого секретаря райкома, теперь командира партизанского отряда. Он был в полевой армейской форме с тремя шпалами в петлицах, что означало звание подполковника.
Зубарев поймал взгляд майора:
– Товарищ Кулько – комиссар партизанского отряда, с разрешения Москвы введен в курс дела. Так что можем говорить при нем. Вижу, вы выполнили задание – нашли товарища Маханова.
– Скорее он нас нашел. У вас, смотрю, мощный передатчик. Работает?
– Конечно, мы поддерживаем связь и с Москвой, и с командующим фронтом.
– Неплохая у вас база.
– Неплохая. Есть все для ведения войны в тылу врага. Не хватает только самого главного – людей, но мы ожидаем выход подразделения Красной армии из окружения.
– Если есть связь, надо немедленно сообщить в Москву, что группа у вас в отряде, Матвей Григорьевич.
– Сделаем.
Он повернулся к Кулько:
– Осип Макарович, вызови связиста.
Парторг, который сейчас носил военную форму с петлицами капитана, вышел и вскоре вернулся с молодым пареньком.
Командир партизанского отряда проинструктировал его, тот сел за стол, включил передатчик. Застучал ключ.
В это время Маханов обратился к Кулько:
– Осип Макарович, я видел в деревне Тетерина и Коробова. Они на службу к немцам пошли. Как такое возможно?
Кулько взглянул на Зубарева, спросил:
– Я могу ответить, Матвей Григорьевич?
– Ответь. Вижу, товарищ Маханов крайне удивлен увиденным.
– Хорошо. Значит, так, Николай Иванович, и Алексей Викторович Тетерин, и друг твой Семен Коробов, остались в деревне и пошли на службу к немцам по указанию товарища Зубарева. Но об этом знаем только мы.
– Значит, Семен не предатель?
– Нет, он разведчик. Вместе с Тетериным – это наши глаза и уши в деревне.
Маханов облегченно вздохнул:
– Спасибо, за хорошую весть, Осип Макарович, такой груз с плеч свалился. А я уж думал, переметнулся Семен.
– Теперь ты знаешь правду.
– Еще бы увидеться с ним!
Кулько улыбнулся:
– Давно ли вы расстались?
Ответ из Москвы не заставил себя ждать. Связист передал командиру отряда расшифрованное донесение:
«Центр – Зубру. Насколько возможно держать в тайне нахождение группы и М. в отряде. Учитывая обстановку, которая сложилась на юго-востоке страны, немедленная переправка «гостей» не представляется безопасной. Отсутствие аэродрома лишает нас возможности осуществлять переброску группы воздушным путем. В ближайшие дни к вам должны выйти подразделения Красной армии, пробивающиеся из Белоруссии. При прорыве подразделений сформировать из них ударную группу, в которую включить «гостей». Задача ударной группе будет уточнена по мере ее формирования».
Прочитав радиограмму, Зубарев поджег ее и кивнул связисту:
– Передай в Центр: «Указания приняты».
После отправки донесения командир отряда приказал связисту выйти. Кивнул Кулько:
– Скажи ему, чтобы не распространялся о прибывших.
– Есть, товарищ командир.
Кулько ушел. Зубарев посмотрел на Маханова:
– У нас в отряде много народу из здешних мест. Придется вам, товарищ инженер, и всем членам группы неотлучно находиться в блиндаже, пока к нам не выйдут подразделения регулярной армии. Своими силами переправить вас за линию фронта мы не можем. Москва также считает переброску преждевременной и небезопасной. А посему, товарищи, остается одно – ждать.
Буторин воскликнул:
– Ждать? А для чего, собственно, формировался отряд? Чтобы отсиживаться в лесу или бить фашистов?
– Не знаю, как вас по имени-званию, товарищ, но задача отряда определена планом действий. Извините, посвящать вас в него я не уполномочен.
Сосновский осмотрел блиндаж: с одной стороны висел плотный полог, перед ним столы командира и связиста, лавки, у печи-буржуйки два лежака.
– Интересно, и где нам тут отсиживаться? Нет, посидеть, конечно, можно, но не все же время?
– Насчет места временного нахождения: за пологом – спальный отсек. Там нары с постельным бельем.
– Благодарю, – ответил Сосновский.
Командир отряда продолжил:
– Питание для вас будет доставлять связист. Стол есть, лавки тоже. Вода в баке в спальном отсеке. Предупреждаю: без нашего с комиссаром сопровождения выход из блиндажа строго запрещен. Надеюсь, в этом положении вам придется пробыть недолго. С утра наши дозорные слышали интенсивную стрельбу со стороны Гомеля. Там же бомбила немецкая авиация. Это значит, что прорывающиеся подразделения недалеко.
Коган спросил:
– А если они не дойдут до базы? Продвижение в тылу противника, знаете ли, дело опасное. К тому же, как вы сказали, немцы постоянно применяют авиацию.
Зубарев кивнул:
– Все это так. Но от границы с Белоруссией начинаются болота. У командиров подразделений есть карты с маршрутами прохода через них. У немцев таких карт быть не может. Значит, если наши выйдут к болотам, они дойдут и до базы. А немцы бомбили как раз приграничный район. Но загадывать нечего. Если они не смогут прорваться, я уверен, Центр примет другое решение. В Москве озабочены нахождением товарища Маханова на оккупированной территории. И всячески стараются найти способ доставить его в Москву. На этом, товарищи все. Ужин… – он посмотрел на часы, – …в 18.00, до этого всем располагаться в спальном отсеке.
Буторин проговорил:
– Такое ощущение, что вы знали, что группа выйдет к вам и приготовили специальное помещение.
– Это не так. Изначально командный пункт должен был находиться в другом месте, а этот блиндаж мы планировали под санитарную часть. Но в связи с обстановкой план изменили.
Зубарев кивнул Шелестову:
– Обустраивайтесь, майор, так мне разрешено обращаться к вам, и обеспечьте, пожалуйста, дисциплину в группе. Ее членом я предлагаю считать и товарища Маханова.
