Шелестов вздохнул:
– Надо бы, Миша, но нельзя. Выдадим себя.
– Что же, оставим ребят гнить?
– Немцы пришлют пленных или местных – похоронят всех в общей могиле. Им эпидемия в тылу не нужна.
– Всех бы так хоронили.
– Все, Миша, мы никого хоронить не будем. У нас впереди тоже тяжелые бои. О них надо думать. А бойцам роты – вечная память. Ждем сумерек. Выставь тут дозорного.
– Есть, командир.
Глава десятая
Переход до заданного района Шелестов решил провести в ночь. За день бойцы группы и отделения как следует отдохнули. Как только солнце ушло за горизонт, майор подозвал к себе Сосновского:
– Давай, Миша, пройди по лесу, посмотри, что да как. Особое внимание – полю и дороге.
Капитан обернулся за сорок минут:
– Все чисто, командир. Лес дальше отходит от дороги, поле ближнее ровное, болото заканчивается где-то метрах в семистах.
Старший лейтенант Бойко находился рядом с Шелестовым.
Майор приказал командиру отделения прикрытия:
– Андрей, пошли в головной дозор двоих, в правый фланговый – одного. Последнему идти по опушке. Выбери бойцов, которые могли бы подать условный сигнал криком птицы.
– Любой?
– Любой. Остановка – три раза, опасность – пять.
– Удаление головного дозора от основных сил? – спросил старший лейтенант.
– Расстояние взаимной видимости. Ты с остатками отделения следуешь за дозором, группа за тобой, соответственно в замыкании.
Бойко спросил:
– Какие действия при столкновении с противником?
– Естественно – бой. Но ночью немцы не воюют – жрут свой шнапс. Вот как раз за эту ночь мы и должны выйти к заданному району. Ориентировочно в 4.00 13-го числа.
– Мы идем с опережением графика. Не знаю, хорошо это или плохо.
– Нам до Колтунино дойти потребуется день. На прорыв пойдем в лучшем случае 14-го числа. Вот тебе и четверо-пятеро суток. Если и есть опережение, то оно небольшое.
– Понял. Разрешите выполнять?
– Действуй, Андрей.
Головной и фланговый дозоры ушли вперед. Следом пошла группа и четверо бойцов отделения во главе со страшим лейтенантом Бойко.
Спустя час начался дождь. Все надели плащ-палатки. Этот дождь был на руку. Дозоры постоянно подавали сигналы, что противника не замечают. В полночь сделали первый привал, в 2.00 – второй. За это время прошли двадцать пять километров.
Люди заметно устали и шли медленно даже после привалов. Посему в 3.00, когда сводное подразделение миновало отметку в двадцать восемь километров, Шелестов отдал приказ на ночной привал, благо подвернулась подходящая поляна на самой опушке, у изгиба леса, позволяющая вести наблюдение и за фронтом, за флангами, и за тылом.
Немцев не было. Дождь поутих. Бойцы, завернувшись в плащ-палатки, быстро перекусили и спрятались под кустами. В дозор заступили Буторин и Коган.
В 9.00, когда погода изменилась – тучи ушли на север и вновь выглянуло солнце, Шелестов хотел было отдать приказ на продолжение движения, но вдруг прошел сигнал от головного дозора. Сначала три крика кукушки, затем пять. Отделение укрылось в зарослях, Шелестов с Бойко проползли к дозору, который возглавлял красноармеец Кожин.
– Что тут? – спросил старший лейтенант.
– Мотоциклисты. Впереди грунтовка, видите?
– Вижу.
– По ней прошли с десяток мотоциклистов. Обычные с колясками, в которых пулеметы.
– Они что, пошли в лес?
– А черт их знает.
Шелестов кивнул на карту:
– Так, что у нас севернее и в лесу? Есть деревушка Белая на берегу одноименного озера. Отмечен лесхоз. Дальше дороги нет – болота. Значит, немцы решили навестить Белую.
– Да там вряд ли кто остался, – предположил Бойко.
Шелестов кивнул:
– Вот это и предстоит проверить мотоциклистам, а заодно сжечь лесхоз с деревней.
– Не-е, весь массив загореться может. А тут, считай, уже ихний тыл.
– Ждем! – решил Шелестов.
Проходить через грунтовку в то время, когда на ней могли появиться мотоциклисты, было опасно.
Ожидание затянулось. Бойцы уже пообедали, мотоциклистов не было.
Бойко ругался:
– Куда их черт занес? Может погибли в болоте? Или ушли другой дорогой к линии фронта?
– На карте другой дороги, кроме этой грунтовки, не обозначено, – возразил Шелестов.
Бойко тут же вставил:
– Это не означает, что ее нет.
Майор повторил приказ:
– Ждем!
Старший лейтенант возмутился:
– Да мы так и за неделю к линии фронта не подойдем.
Шелестов взглянул на него:
– Ты, Андрюша, прекрасно знаешь, в каких случаях нужна спешка. Успокойся. Вынужденным простоем мы только войдем в график. Так что, все нормально. Да и люди пусть отдохнут перед решающим переходом.
И только в 15.20, это заметил по часам Шелестов, группа немецких мотоциклистов проследовала обратно. Что она делала в Белой, осталось неизвестно.
Красноармеец Кожин проговорил:
– Теперь таких патрулей будет все больше.
Шелестов приказал:
– Продолжаем движение по маршруту, порядок следующий: проходим три километра – привал с выставлением охранения, и так – до участка видимости села Колтунино. Головной дозор, вперед!
Подразделение двинулось по опушке леса.
Недалеко от села оказалась возвышенность, густо заросшая кустарником. Она находилась метрах в ста от леса. Между массивом и возвышенностью – большим усеченным холмом – дорога, на которой после дождя следов не было.
К высоте перебежали Шелестов и Бойко.
Солнце уже ушло за горизонт, но было достаточно светло, чтобы как следует все рассмотреть. Впереди село, от которого остались только печные трубы; изгородь, если не сгорела, то была повалена. В центре села возвышалась церковь, вернее, ее остов.
На улицах – ни души. За селом в несколько рядов стояли средние немецкие танки Т-3, большей частью прикрытые сельским садом. Правее – гаубицы, прицепленные к тягачам и отдельно стоящие грузовики с ящиками. Левее, почти до леса – полугусеничные бронетранспортеры «Ханомаг». Там же виднелась большая штабная палатка. И вглубь, насколько хватало глаз, – техника, люди, орудия. Германцы здесь собрали солидный кулак.
Бойко спросил:
– И как через все это пройти?
– Да уж, – протянул Шелестов, – местечко не для прорыва. Нас всех постреляют, только выйдем к расположению частей. Но не напрасно же именно сюда нам приказано выйти?
