– Куда? – закричал Васильев, – назад!
Но красноармеец сумел добежать до рубежа и метнул связку гранат в ближайший танк. От взрыва тот потерял гусеницу, следом сдетонировал боезапас. Второй танк подорвать отчаянный разведчик не успел, прошитый пулями, он рухнул в траву.
Разведчики забросали пехоту немцев гранатами. Но и фашисты успели бросить свои «колотушки». Прогремели взрывы. Завалился на бок старшина, уткнулись в землю двое разведчиков и один боец отделения.
Шелестов скомандовал:
– Группе – огонь по фронту, по пехоте первой роты. Разведка, к отделению, отбивать атаки второй роты.
В живых осталось четверо офицеров группы Шелестова, двое бойцов разведгруппы и трое из отделения прикрытия.
Васильев вытащил ракетницу. В небо взлетела одна красная ракета, за ней вторая, третья! Отбросив ракетницу, Васильев присоединился к Бойко и трем оставшимся в живых солдатам. А от первой и второй роты на наши позиции начали выдвижение новые взводы гитлеровцев. С тыла заходили три Т-3.
За линией фронта, до которой было четыре километра, раздалась канонада. Фонтаны мощных разрывов покрыли позиции первой и второй немецких рот. Следом открыла огонь группа Шелестова и отделение с разведкой. Стодвадцатидвухмиллиметровые гаубицы дивизиона из двенадцати орудий, заметив, откуда была подана сигнальная ракета, первым залпом практически накрыли позиции второй роты. Второй залп был дан по скоплению танков. Три Т-3 не успели сдать назад, снаряды накрыли их.
Поредевшие немецкие шеренги двинулись в тыл, оставляя первую роту без поддержки. А дивизион накрыл позиции третьей пехотной роты. Теперь вся полоса соприкосновения немецких дивизий представляла собой сплошное огненное месиво. Взрывы сотрясали землю, раскаляли воздух, поднимали дым и пыль. От этого смрада тяжело было дышать.
Шальной пулей ранило Бойко. Он спешил к Шелестову и упал, схватившись за ногу.
– Боец, – крикнул Шелестов ближайшему красноармейцу, – тащи его сюда. Буторин, приготовь санитарный пакет.
Маханов тоже пытался вступить в бой и даже разжился автоматом. Но майор заставил его залечь у бруствера:
– Лежи, инженер, не дергайся. Не хватало потерять тебя еще раз. Дернешься, клянусь, – подстрелю. Лучше раненым мешком тебя на себе понесу, чем здесь убитым оставлю.
Буторин стал оказывать помощь Бойко. Старший лейтенант проговорил:
– У нас осталось девять бойцов, не считая вашего штатского. Да еще двое раненых. Не прорвемся.
Подполз Васильев:
– Это кто сказал: «не прорвемся»? Перед нами открытое поле. Надо выходить, мужики, артобстрел закончился, немцы, наверняка бросят сюда дополнительные силы и постараются укрепить линию фронта на нашем направлении.
Шелестов приказал:
– Ты, Миша, бери ребят отделения и двух моих и готовьтесь к прорыву. Пойдешь в авангарде.
– А раненых кто понесет?
– У меня есть еще один человек и штатский. Они потащат раненых, я буду прикрывать группу с тыла.
– Но твои люди мне не подчинены.
Шелестов окликнул:
– Коган, Сосновский! Поступаете в распоряжение капитана Васильева. Он определит задачу. Николай Иванович?
– Да, – отозвался Маханов.
– Раненого нести сможете?
– Смогу.
– Отлично. Буторин?
– Я, командир.
– С инженером помогаете идти раненым, я прикрываю.
– Понял.
Спустя десять минут, когда плотная дымовая завеса еще укрывала район, подразделение прорыва двинулось вперед.
Бойцы шли медленно: держали раненые. Обошли фланг разбитой первой пехотной немецкой роты, спустились в неглубокую балку. По ней преодолели первый километр. Шелестов сменил Буторина и Маханова на отозванных из разведгруппы Когана и Сосновского. С фронта подразделению пока ничего не угрожало. А вот с тыла немцы могли организовать преследование.
Балка закончилась, пришлось выходить в поле. И тут же вдруг слева, справа, спереди, позади – отовсюду поднялась земля от разрывов мин средних минометов. Зацепило Бойко. Но на этот раз осколок попал ему прямо в висок, рядом упал боец отделения. Легкое ранение в руку получил Коган.
Васильев крикнул:
– Принять влево, там воронки от бомб.
Успели укрыться до второго залпа.
В подразделении прорыва осталось восемь человек, включая Маханова, вооруженного ППШ. Прикрывать его больше было некому.
Шелестов приказал ему:
– Будьте при мне.
– Слушаюсь, товарищ майор.
– И не высовываться, действовать только по моей команде.
Выставленный на вершину пулеметчик отделения, последний выживший из подразделения Бойко, красноармеец Зайко, зарядил последний диск:
– Немчура впереди – мотоциклисты и пехота.
И тут же открыл огонь, матерясь на чем свет стоит.
Васильев бросился к нему и увидел шесть мотоциклистов и до взвода пехоты.
– Принесло, мать иху, – начал стрелять из ППШ.
Зайко сбил два экипажа мотоциклов, положил человек десять пехоты. Васильев уничтожил один экипаж и трех гитлеровцев, но в ответ ударили пулеметы MG-34 и ручные пулеметы пехотного взвода.
Очередь вздыбила землю на самой вершине. Зайко выпустил пулемет, сполз вниз – пуля попала ему прямо в лоб. Васильев подхватил пулемет. К нему подскочили боец из разведгруппы, Буторин и Сосновский. Офицеры открыли огонь по мотоциклам. Те сориентировались, отошли назад. Пехота залегла, ожидая подкрепления – на западе поднималось пыльное облако, к линии фронта шли бронетранспортеры.
– Ну вот и все, майор, – проговорил Маханов, глядя на Шелестова.
– Что все, Николай Иванович?
– Хана нам.
– Вы погодите умирать-то.
– Да чего уж теперь? Нам отсюда не уйти.
– Помолчите. Командование полка отслеживает обстановку. И нам помогут.
– Если бы могли, давно помогли бы.
И в это время на востоке вновь раздались приглушенные выстрелы. Тот же шелест в воздухе и разрывы двенадцати снарядов, выпущенных гаубичным дивизионом. Он вел заградительный огонь, но снаряды легли на удивление удачно, уничтожив и взвод, и мотоциклистов, и несколько передовых бронетранспортеров.
– А вы говорили, – крикнул Шелестов, – не помогут.
– А дальше что? Впереди открытое пространство, как его пройти?
– Перебежками, товарищ инженер. И когда вы только снова вернетесь на свою работу?
Маханов через силу улыбнулся:
– Ровно тогда, когда вы доставите меня в Москву. Ну, или хотя бы за линию фронта.
