– Твой мозг как весенний цветок – расцветает, открывается, поворачивается к солнцу. Тебе хорошо и комфортно, тебя увлекает куда-то вниз. Глубже. Еще глубже. В твое прошлое.
Время эластично растягивалось, а Энджи проваливалась куда-то вниз, в тепло. Ее веки затрепетали.
– О’кей, расскажи, что случилось в последний раз, когда ты перенеслась в воспоминаниях назад, Энджи.
Она облизала губы.
– Я… лежала на кровати в маленькой комнате. Темно. Рядом со мной кто-то был, держал за руку. Женщина. Кожа прохладная, мягкая. Она поет. Тихо, нежно… Может, колыбельную. О двух котятах. На польском. Вдруг она перестала петь, потому что кто-то вошел. Я испугалась. В комнате стало темнее… – от напряжения перехватило горло, когда та картина всплыла из глубин памяти. – В комнате был мужчина, он лежал на ней. Большой мужчина.
– На ком на ней, Энджи?
– Я… не знаю. На женщине, которая пела. Он рычал, как собака, лежа на ней, а она тихо плакала. Я очень боялась. Это плохо. Ужасно.
– О’кей, о’кей, но затем я дал тебе волшебный ключ, чтобы выйти из комнаты, помнишь?
Энджи вдруг ощутила в ладони ключ – большой, бронзовый, как из книги сказок. Она кивнула:
– Да, помню.
– Ты отперла дверь и вышла.
Энджи кивнула.
– Давай вернемся к этой двери. Я повторю все, что мы сделали в прошлый раз, и помни, когда я начну считать от четырех в обратном порядке, ты вернешься в мою гостиную. Ключ все время будет при тебе. Это волшебный ключ, Энджи, ты всегда будешь в безопасности. Если тебе покажется, что ты застряла, скажи слово «дом», понимаешь? Или воспользуйся ключом.
– Да.
– Хорошо. Твое дыхание становится медленным и свободным. Вдыхай и выдыхай, не торопись, медленнее и медленнее. Глубже. Воздух глубоко проникает в твои легкие. Ты опускаешься ниже, ниже, в хорошее место. Ты снова возле той двери. Открой ее еще раз своим волшебным ключом.
Энджи оказалась в темной комнате, и ей стало очень страшно. Там было жарко и душно. Дыхание участилось.
– Нет. Медленнее. Расслабься. Посмотри на ключ у тебя в руке.
Энджи подчинилась.
– Отопри дверь.
Энджи вставила ключ в большой замок, который оказался перед ней, и увидела яркий белый свет, совсем как в прошлый раз.
– Иди вперед, Энджи. Выходи наружу.
Она замигала от нестерпимо яркого света и снова, вместо того чтобы перешагнуть порог, обернулась к темной комнате и протянула руку:
– Подём, – прошептала она. – Подём в лощу поиглать.
– Что ты говоришь, Энджи?
– Она должна пойти поиграть. Пойти со мной в рощу к ягодным кустам и поглядеть на рыбные садки. Она должна взять корзинку.
В ее руке оказалась плетеная корзина.
– Естежми ягодки, чарне ягодки, – запела она.
– Что это значит, Энджи?
Она начала петь по-английски:
– Мы черные ягодки, маленькие ягодки, черные ягодки, маленькие ягодки…
– Кому ты это поешь? Кто черные ягодки?
– Она должна тоже пойти поиграть. Мы ходим в лощу, тюда, тюда. Деревья. Бери корзинку. Ягоды. Пойдем смотреть рыбные садки. Нельзя. – Вокруг вдруг оказались огромные хвойные лапы, а стволы уходили в небо, высокие, как небоскребы. Под ногами пружинил зеленый мох, на камнях росли оранжевые и желтоватые лишайники. Ярко-желтые одуванчики выглядывали из роскошной изумрудной травы, длинные стебли щекотали голые икры. Энджи нагнулась сорвать несколько веселых желтых цветов. Вокруг пахло вереском и медом. Одуванчики легли в корзинку. За спиной раздался детский смех, и Энджи обернулась, ощутив теплое дуновение на бедрах, когда подол платья приподнялся колоколом. За деревьями виднелись мостки, уходящие в воду. Длинные мостки образовывали квадраты, на конце одного настила маленький домик – такой же, как у лаборатории Андерса. Лодки. Сердце забилось чаще. – Нельзя в большой дом с зеленой крышей. И к рыбным садкам нельзя. Там рыжий дядька.
– Рыжий дядька?
Энджи бешено замотала головой:
– Нет, нет, нет… Она должна пойти поиграть…
– Кто должен пойти поиграть, Энджи? Женщина, которая пела?
Грудь стеснило, голова готова была взорваться изнутри, в ушах шумело.
– Она… она здесь, – хрипло прошептала Энджи. – Я ее вижу.
Ее затрясло.
– Кого?
– Меня. Это я.
– Может, твоя сестра, которая похожа на тебя?
У Энджи защипало глаза. Страх петлей сдавил шею. Маленькая девочка с длинными рыжими волосами и в розовом платьице с оборками протягивала ей руку.
– Подём в лощу, – сказала она на их особом языке, и Энджи наконец смогла разглядеть ее лицо: такие же, как у нее, серые глаза, умоляющий взгляд. – Подём иглать… Помоги мне… Помоги… Помоги… – Девочка начала проваливаться куда-то назад. Ее корзинка с ягодами упала. Мертвые одуванчики лежали у ног. Энджи попыталась подхватить девочку, но та начала растворяться, рассыпаться в воздухе, будто стеклянная. Энджи закричала, повернулась и побежала. Высокие, до неба, деревья кружились над головой, как карусель, желтое, зеленое и черное начало сливаться, клониться внутрь, закрывать от нее голубое небо, превращая его в черное.
– Утекай, утекай!.. Вскакуй до шродка, шибко!.. Беги, беги! Забирайся сюда!
Энджи бешено замотала головой. Холодно. Как холодно…
– Я… Я должна пойти за ней! Она упала в снег! Нужно ее спасти! Ее подбирает мужчина! – Вдруг Энджи оказалась бегущей по лесу за… за… она не видела, за кем. Ветер трепал волосы, ужас заставлял бежать быстрее. Ноги часто-часто ударялись о землю, стебли травы и колючие кусты царапали до крови. Страшно мерзли стопы. Энджи продиралась через ягодные кусты, углубляясь в лес, который вдруг превратился в серые дома, и она очутилась на холодной улице, покрытой снегом, вокруг горели рождественские огоньки… Она увидела ноги в маленьких сиреневых кроссовках – бегут и оступаются на снегу… Откуда-то слышится пение: «А-а-аве, Мари-и-ия…»… Оглушительный звон колоколов…
– Ее кроссовки… – вырвался у нее срывающийся шепот. – Это ее кроссовки… – Энджи замотала головой из стороны в сторону, хватая воздух ртом. Она поглядела на свои ноги в снегу – тоже кроссовки. Такие же. В памяти всплыло и сфокусировалось лицо – мужское, крупное. – Я кого-то вижу… Высокого мужчину… Он протягивает мне коробку. Улыбается. Доволен.
– Рыжий дядька?
– Нет. Другой.
– Возьми коробку, Энджи.
Она покачала головой:
– Роксана.
– Энджи?
– Роксана!
– Кто Роксана?
Слезы выступили на глазах. Голова раскалывается. Кровь течет изо рта, из ушей, из глаз…
